Казаки торопливо строили шалаши.
Из-за реки приближался мерный глухой гул. Первые тяжёлые капли застучали по листьям. Завывал ветер, волны бились о берег.
Усталые казаки крепко уснули. А за рекой, на другом берегу, стоял хан Кучум. Хан всё время шёл за казаками по берегу Вагая. С ним были и те два всадника в полосатых халатах, которые рассказали Ермаку о бухарском караване.
Кликнул хан лазутчиков — найти брод и узнать, что делается в казацком стане.
Вызвался пойти один татарин, которого Кучум за воровство приговорил к смерти. Теперь хан обещал: если выполнит поручение, будет помилован.
Поехал лазутчик, высматривая, берегом. По пологому скату спустился к воде. Конь нагнулся, раздул ноздри, понюхал воду и, осторожно ступая, пошёл бродом.
Дождь лил не переставая. Хан съёжился в седле. Вода заливала за кольчугу, растекалась по телу.
Мокрые лошади тихо пофыркивали и отряхивались.
Через час вернулся лазутчик. Рассказал, что нашёл брод, пробрался к русскому стану, а в стане все спят.
Хан ему не поверил. Велел лазутчику пойти опять и что-нибудь принести из стана.
Гроза уходила на запад. Издалека доносились глухие раскаты.
Лазутчика долго не было. Хан молчал, поглядывая в темноту узкими больными глазами. Жеребец под ним заскучал, перебирал ногами. Хан вытянул его плетью.
Вдруг из-за кустов вынырнула конская морда… Подъехал лазутчик и протянул хану три пищали.
— Русские спят, — сказал лазутчик, часто дыша.
— Якши! — пробормотал хан. — Ты будешь жить.
Татары поехали бродом и в полночь достигли казачьего стана.
Не раскрыли казаки глаз. Кучумовы воины перерезали спящих.
Только один десятник да Ермак успели вскочить на ноги. Кучумовы воины окружили их со всех сторон.
«Не уйти», — подумал Ермак и начал рубиться.
Десятник, отбиваясь топором от наседавших врагов, отступал к берегу.
Дождь перестал. На востоке тучи рассеялись, и в просвете между ними бледно мерцала утренняя звезда.
Десятник вскочил в струг и, широко загребая веслом, скрылся за тальником.
Низенький татарин, яростно сопя, пытался достать Ермака копьём. Скуластое лицо его лоснилось от пота, узкие губы искривились в пронзительном крике.
Ермак отступал, уклоняясь от ударов. Под ногами скользила раскисшая глина.
Ермак пригнулся и ударил татарина саблей. Тот запрокинулся на спину.
Внизу за ивняком чернел узкий нос струга.
Ермак скатился по глинистому обрыву, вскочил на ноги. Хотел прыгнуть в струг, а струг волной откачнуло от берега.
Весенним ледоходом вырыло здесь глубокий омут.
Два тяжёлых панциря — царский подарок — тянули ко дну.
Прибежали татары. Смотрят — никого нет, только по воде расходятся широкие круги.
Погиб Ермак 5 августа 1585 года.
Через неделю татарин Яныш сидел на берегу Иртыша, ловил рыбу.
Видит — в воде колышется тело.
Яныш связал петлю, закинул в реку и вытянул утопленника. На утопленнике была дорогая кольчуга. Рукава и подол оторочены медью. На груди — золотой орёл.
Побежал Яныш в деревню. Собрались татары, осмотрели труп, признали в нём знаменитого казацкого атамана Ермака.
Верхнюю кольчугу взяли шаманы из Белогорья, а нижнюю — мурза Кадул.
Погиб Никита Пан.
Погиб Яков Михайлов.
Погиб Иван Кольцо.
Погиб Ермак Тимофеевич.
Матвей Мещеряк с остатками казацкой дружины ушёл обратно за Камень.
На сибирский престол сел Кучумов сын Алей. Удержался он недолго: Сеид-Ахмет с помощью бухарцев и киргизов разбил Кучума и изгнал Алея из Кашлыка.
А из-за Камня по проторённой Ермаком дороге шли русские. Отряд за отрядом плыли сибирскими реками.
В водах реки Туры отражались бревенчатые стены русской крепости Тюмени.
На Иртыше неподалёку от Кашлыка построили русские город Тобольск.
Соседство это не понравилось Сеид-Ахмету. Он осадил Тобольск, но был разбит и попал в плен.
Татары ушли из Кашлыка. Город опустел и постепенно разрушался.
А в Барабинской степи кочевал хан Кучум, продолжая тревожить русских своими набегами.
Воеводы не раз уговаривали старого хана прекратить сопротивление.
Сам царь Фёдор Иванович послал Кучуму грамоту. Предлагал явиться с повинной, обещал всё забыть и обещал возвратить хану города и волости.
Кучум смириться не пожелал и даже грозил войною. Об одном только просил он русских воевод: вернуть отнятый у него вьюк. В этом вьюке находилось бухарское зелье для больных глаз.