- Ну-с, милая, пора просыпаться, - с лёгким нажимом в голосе произнёс вошедший в покои мужчина и похлопал её по щекам.
Эрмина, не торопясь, будто бы через силу открыла глаза. Во-первых, тянуть и дальше не было смысла, а во-вторых, ей требовалось попасть в уборную и как можно скорее. Вот только увиденное заставило колдунью забыть обо всём, в том числе и о нуждах позаимствованного организма.
Начать с того, что мужчина пришёл не один. За его спиной топталась девица в вызывающе коротком халатике. Бесстыдница выставила напоказ колени и при этом не выглядела смущённой. Напротив, держалась столь уверенно, будто бы это было нормально.
Помня о том, что молчание – золото, Эрмина ничего не сказала, хотя её так и подмывало возмутиться подобным бесстыдством. Вместо этого она покопалась в тех обрывочных сведениях, что ей достались в наследство от прежней хозяйки тела, и с ужасом поняла, что попала. Причём не иносказательно, а в прямом смысле этого слова. Сразу припомнилась та свеча, что нарушила целостность октаграммы, и колдунья вновь застонала, но уже не от боли или дискомфорта, а от досады на собственную неловкость.
И как ей теперь прикажете выживать в незнакомом мире? Достаточно одного взгляда на этих людей, чтобы понять, насколько они другие и насколько у них тут всё иное. Что если одарённых здесь держат в клетках, как диких зверей и выкачивают из них все силы? Как понять, чего стоит бояться и насколько открыто можно использовать свой дар?
- Тебе плохо? У тебя что-то болит? – задал вопрос, по-видимому, лекарь.
Эрмина отрицательно покачала головой, в его помощи она не нуждалась. Хотелось поскорее остаться одной, чтобы хорошо обо всём подумать. Пришлось вытерпеть чужие касания. Лекарь проверил силу её кровотока, велел показать язык и с глубокомысленным видом удалился, перед этим отдав девице какие-то распоряжения. Та задержалась всего на минуту. Отсоединила от игл трубки, соединявшие сосуды с целебными растворами и удалилась.
Тем временем, потребности организма заявили о себе в полный голос. Доставшееся колдунье тело нуждалось в уходе и пище, а сама она пока была не в состоянии должным образом о нём позаботиться. К счастью, просить о содействии никого не пришлось. В этой лечебнице всё оказалось устроено на удивление хорошо. Не успела закрыться дверь за одними гостями, как пожаловали другие. Две женщины – одна помоложе, другая постарше, едва войдя в покои, сразу же взялись за неё всерьёз.
- Давай, Катюша, перестели постель, а я пока отведу нашу красавицу в душ, - велела та, что постарше и довольно ловко поставила ничего не понимающую Эрмину на ноги. – Ну вот, стоять можешь, значит, и до туалета дойдёшь, - заявила служительница с преувеличенной бодростью и потянула её в сторону второй двери, о наличие которой колдунье стало известно только сейчас.
Из всего услышанного Эрмина сделала вывод, что речь идёт о посещении уборной и, возможно, купальни, а потому не стала сопротивляться. В конце концов, именно этого она и хотела – смыть с себя хворь и избавиться от скопившейся в теле дряни.
С тем, как пользоваться душем и туалетом, Эрмина худо-бедно разобралась. Не без посторонней помощи, конечно, но всё же довольно быстро. Женщина, присланная ей помогать, смотрела с жалостью и осуждением - вполне понятная смесь эмоций, учитывая, что ей пришлось иметь дело с несостоявшейся самоубийцей. Однако, стоило признать, что не смотря на предвзятость, действовала служительница умело, подсказывая и направляя в нужный момент. Благодаря её наставлениям, Эрмина сперва облегчилась, а потом и помылась, завершив процедуру омовения сменой одежды. Лишь после этого она почувствовала себя снова живой. Вода смыла весь негатив, унося воспоминания о собственной гибели, а также о страданиях и обидах её предшественницы. Право же, чужой груз был Эрмине совсем не нужен, ей и своих бед хватало. Впрочем, то, что случилось с ней самой, тоже стоило бы оставить в прошлом. Жаль, что отомстить обидчикам не удастся, но и изводить себя пустым сожалением глупо. Тем более, что ей понадобятся все силы на то, чтобы как можно лучше устроиться в новом мире.
Проспав беспробудно остаток дня, ночь Эрмина, как и планировала, посвятила усвоению тех обрывочных сведений, что достались ей от предшественницы. Со временем чужие воспоминания поблёкнут и станут практически неразличимы, но сейчас они всё ещё оставались достаточно чёткими, и следовало поторопиться, чтобы перенести их на матрицу собственной памяти без искажений.
История Мирославы Сечиной оказалась довольно банальной. Нелюбимая, ненужная дочь не придумала ничего лучше, как выражать свой протест неповиновением. Вызывающее поведение, разгульная жизнь, хамское поведение. В мире Эрмины и за меньшее пороли вожжами. Но, похоже, до этой девочки действительно никому не было дела. Отец откупался деньгами, даря всё внимание молодой жене и сыновьям от второго брака.