Мать ахнула; в долгом разговоре с сыном сослалась на отца: надо держать совет с ним и делать, как он скажет.
Александр Никитич, что ни говори, был примером положительным: за семью свою болел более всего; местом приказчика дорожил, показал себя в лавке, как вспоминают, исключительно честным человеком — никогда не присвоил и копейки; жил терпеливо и последовательно. Любить его жена так и не научилась, но уважала.
Уговорила Сергея написать отцу, и, если Александр Никитич согласится, школу можно будет оставить.
Не подавая вида, мать Сергеем любовалась: когда уходил, запомнила сестра Катя, всегда выглядывала в окно. Складный, через год женить можно. Крестьянский труд не любит — но ничего, к отцу уедет, найдёт себе дело. Но жену ему хотела только константиновскую. Татьяна Фёдоровна вольно или невольно, несмотря на всё ею самой пережитое, предполагала, что теперь и её сноха воспроизведёт тот же оборот жизни. Все так живут.
В ожидании ответа отца Сергей вернулся к учёбе.
Отец бросать школу запретил. То им развод подавай, то учиться не хотят. Как будто не жить, а на праздник пригласили.
Так Сергей и доучился до самого лета.
* * *
Дом Есениных, оставленный в наследство, надолго бабку Грушу не пережил. В 1910 году случился пожар, и он сгорел. Пришлось строить новый.
Сергей и про пожар не вспоминал: целый дом пропал, со всем добром; огромное событие, катастрофа. Но нет — сгорел и сгорел. Не было в нём счастья.
В 1911 году, 16 марта, родилась вторая сестра Есенина, Александра.
17 марта её крестили, а 18-го умер помещик Кулаков.
Всё принадлежавшее ему унаследовала дочь, Лидия Ивановна Кашина — будущая Анна Снегина.
Есенин смирится со своей учёбой и будет тянуть эту лямку, тем более что у него, наконец, появится настоящий сердечный товарищ — Гриша Панфилов, готовый слушать стихи Сергея, говорить о них и щедрый на одобрение.
С остальными соучениками отношения складывались примерно так, как описал Есенин Панфилову: «Я поспешил поскорее убраться из этого ада, потому что я боялся за свою башку. Всё-таки мне зло сделал Епифанов, он облил сундук керосином… На глупые выходки Тиранова я смотрю как на сумасшествие… А Яковлев настоящий идиот… А Калабухов самая дрянь и паскуда».
«Одна семья»!
Есенин взрослеет, начинаются пубертатные скачки. Вместе очаровательного мальчишки вдруг является претенциозный и обидчивый подросток — совершенно не деревенского типа, с заявкой на небывалую свою будущность, впрочем, по-прежнему ничем не подкреплённой: стихи, которые он сочиняет в те годы, плохи и подражательны.
Будущего Есенина в них не предвещает ничто.
Сестра Катя: «Дома он погружался в свои книги и ничего не хотел знать. Мать и добром, и ссорами просила его вникать в хозяйство, но из этого ничего не выходило».
Сам совершенно спокойно отписывает Грише 7 июля 1911 года: «У нас все уехали на сенокос. Я дома. Читать нечего, играю в крокет».
Все уехали на сенокос! Все! А этот играет в крокет — в разгар лета, когда мужики вкалывают до седьмого пота, потому как в народе говорят: летний день зимний месяц кормит.
«Что же, дайте косу, я вам покажу…» — ну да.
Иногда в доме отца Иоанна ставили спектакли, и Есенин с удовольствием играл.
20 декабря 1911 года умерла вторая бабушка Сергея — добрейшая Наталья Евтихиевна.
Детство на глазах отчаливало — а взросление никак не наступало.
Есенин непрестанно шлёт свои вирши Панфилову и треплет его:
— Куда отправить для публикации, подскажи, товарищ дорогой; пора уже публиковаться, пора становиться знаменитым.
Панфилов однажды сказал, что в стихах Сергея уже почти чувствуется пушкинская сила, — он верил.
Изводил своими сочинениями и учителя Хитрова: без приглашения являлся к нему домой, читал, просил хоть какого-то отклика, но лучше, конечно, похвалы. Переписал стихи в две тетрадки и оставил учителю на память.
Ученики школы в Спас-Клепиках уже в голос издевались:
А ну, Серёжа-Пастушок,
Напиши-ка нам стишок.
Не спасало даже то, что во всём ином Есенин оставался заводилой, поведение у него было самое худшее среди всех учеников — Хитров подтверждает.
Или ещё пример, о котором рассказывает соученик Хобочев: «…больше других любил кататься на коньках, и хотя я был сильней его, но Сергей на льду почти всех перегонял».