себе места даже в самых отдаленных закоулках армированного житейскими невзгодами
тела?
Да, он совершил ошибку. К бизнесу отношения не имеющую. Лишь счастливая
случайность, от него не зависящая, не привела к печальному исходу. Понимание этого
заставляло нервничать. Дабы немного облегчить душевные муки, он, не признававший
иного бога, кроме чистогана, вдруг начал поститься. Так продолжалось несколько дней. А
во вторник вечером, сам того не осознавая, открыл «Молитвослов». И начал читать. Спать
лег на удивление умиротворенным: сказались то ли убаюкивающая ритмичность
церковной риторики, то ли чудовищное самовнушение.
Как бы то ни было, наутро он неожиданно для себя отправился в собор св. Анны.
Успел аккурат к чтению чинопоследования. Признаться, слушал не очень внимательно –
никак не мог сосредоточиться. Но вот священник, наконец, кладет крест и евангелие.
Торжественно звучат слова: «Благословен Бог наш всегда, ныне и присно и во веки веков.
Аминь!» Наступает время величайшего из церковных таинств – исповедей.
Открыться перед Всевышним собралось на удивление мало народа. Поэтому ждать
пришлось недолго. Вот и его очередь подходить к исповедальному аналою.
– Се, чадо, Христос невидимо стоит перед тобою, приемля исповедание твое. Я же
только свидетель, – заученно произносит батюшка, повторявший эту фразу (как она
должна ему приесться!), наверное, миллион раз. – Господи, прими его, потому, что он к
Тебе пришел в покаянии. Если мне его жалко, то, конечно, и Тебе его жалко даже больше, чем мне. Я его спасти не могу. Я могу с ним чем-то поделиться, в чем-то помочь. Но Ты
можешь его преобразовать!
И уже – обращаясь непосредственно к заблудшей овце:
– Грешен ли, раб Божий?
– Отче! – промямлил вдруг осипшим голосом Хлоуп. – Я пребываю в
растерянности. Осознавая всю низость своего поступка…
– Не волнуйся! Когда человек приходит ко мне со своим грехом, я этот грех
воспринимаю как свой, потому что этот человек и я – едины. И те грехи, которые он
совершил действием, я непременно совершал, мыслью или желанием, или
поползновением. Не мучайся, сын мой, откройся господу своему! Ведь исповедь – ключ к
Царствию Небесному.
– Мой грех, с одной стороны, тяжел. С другой, это всего лишь кратковременное, вполне извинительное, безрассудство.
– Сын мой, к исповеди нужно готовиться. Но даже если ты этого не сделал, то не
должен поддаваться искушению себя оправдать. Ибо при желании оправдать можно
любые, даже самые отвратительные, поступки. Итак, я внемлю..
– Существует человек, которому я желал зла. И однажды сатана шепнул: «Ты
должен с недругом расправиться!»
Хлоуп вдруг замолчал. Что он делает?! Прямо наваждение какое-то. В его ли
интересах откровенничать? Ну, что из того, что существует тайна исповеди?! Разве ему от
этого легче? И священник, черт лохматый, вишь, как вытаращился! С немалым, небось, интересом слушает изо дня в день бесконечный, полный самых низменных страстей, сериал под нестареющим названием «Человеческая комедия». И не надоест!
Как будто отвечая на мысленные терзания Хлоупа, служитель культа произнес:
45
– Продолжай, раб божий...
Встать и уйти? Что-то удержало. Ладно, вытерпит эту садомазохистскую
экзекуцию до конца. Чем он, если на то пошло, рискует?
– Откровенно говоря, если бы не воля слепого случая…
– Божьего промысла, сын мой. Исключительно Божьего промысла!
– …я бы бедолагу, как пить дать, отправил на тот свет. Однако, в результате…, –
тут Хлоуп на секунду запнулся, – …Божьего промысла преступления удалось избежать.
Вот, собственно, и весь грех.
– Истинно верующий есть воин Христа, и всю свою жизнь он ведет борьбу с
грехом. В этой битве бывают победы, но не обходится без отступлений, а то и временных
поражений. Но как бы ни были велики грехи, Господь, в своем бесконечном милосердии, вновь возводит падших, и дарует им раскаяние и духовную силу для отвержения зла.
Однако для этого одной исповеди мало. Без раскаяния она – ничто. Вот этого,
агнец божий, я в тебе и не разглядел. По стыду или другой причине ты исповедуешься без
сокрушения и умиления – формально, холодно, механически. Не имея твердого намерения
исправиться. В результате твоя исповедь пуста, бездельна и даже оскорбительна для
Всевышнего.
Хлоупа взяла злость. Что он ковыряется в его внутренностях, бередит и без того
воспаленную рану? Будто привередливый режиссер, которому в очередной раз не
понравилась снятая задуманная сцена.
– Если бы я не собирался каяться, зачем бы тогда сюда пришел?
– Смири гордыню, сын мой! И разберись сначала в себе. Вот ты, забыв о Боге,
замысливал совершить страшнейший из грехов – убийство. Толкала тебя на преступление
страсть. Что за нею скрывается? Стремление к наживе? Возжелание чужой жены? Чувство
мести?
Что руководило тобой в момент, как ты выразился, затмения? Пока не получишь
ответа на эти вопросы, не разберешься в собственных заблуждениях, трудно будет
покаяться не на словах токмо, а на деле. Грех, как злокачественная опухоль, – сначала ее
не чувствуешь, а когда она дает о себе знать, уже поздно. И чем больше грехов на совести
человека, тем толще стена между ним и Богом.
– Я понял, отче! – Хлоуп уже был не рад, что явился в храм.
Свято отец, между тем, все не унимался, разливаясь явно не елеем по его
самолюбию:
– В тебе живет тяжелая и застарелая духовная болезнь нечувствия. Она, если не
встанешь на праведный путь, может надолго отвратить от Бога. Ты должен наполниться
решимости изменить себя. Таинство исповеди и покаяния соединяет нас с Господом лишь
в том случае, если мы предельно откровенны. Все остальное – от лукавого. Ибо если ты
оборвешь ягоды с ядовитого куста, они на следующий год вновь вырастут. Чтобы этого не
случилось, нужно отторгнуть рожающую токсичные плоды ветку и привить новую. Так и
душа человеческая. Дабы она давала чистые и ясные всходы, необходимо отторгнуть
корень греховный. И тут важнее не столько искренне исповедаться в конкретном, даже
тяжком, грехе, как искоренить страсть, поселившуюся в сердце. Жить с бесами, быть ими
обуреваемым, негоже.
– И как теперь быть мне, грешному? – обронил Хлоуп, только бы отвязаться от
настырного служителя культа.
– Ты должен не только осознать свои проступки, но и ежеминутно сокрушаться о
них. Ибо пороки имеют удивительную закономерность. Сначала они действуют
таинственно, а потом, на определенном этапе, начинают менять душу на эмоциональном
уровне. Не забывай о Господе нашем, и Он выведет тебя на истинный путь, укажет дорогу
в Царствие Небесное!
– А теперь целуй крест и евангелие и иди причащайся!
46
На плохо гнущихся ногах (они отчего-то задеревенели – от непривычно долгого
стояния, что ли?) Хлоуп повернулся, чтобы вкусить тела и крови Господа.
Глава 31
Роскошное авто «КупиДОНа» доставило Клода к весьма скромному на вид, но
изысканно отделанному коттеджу в фешенебельном районе города. Не менее часа
пришлось провести в напряженном ожидании, не покидая вместительного салона.
Наконец из ворот появилась девушка. То, что в эту секунду почувствовал Клод, можно
сравнить с коктейлем, приготовленным неуверенной рукой начинающего бармена.
Смятение и неуверенность, восторг и сомнения, тревога и растерянность – все смешалось
в душе, как некогда в толстовском доме Облонских. Ибо это была ОНА. Та, о которой