Алек закрывает сумку. Медленно ведет язычок молнии и старается не обращать внимания на дрожь в кончиках пальцев. Главное – не смотреть по сторонам, не оглядываться, потому что даже в неярком свете комната слишком их. Слишком наполнена воспоминаниями.
Картина, которую они купили во время медового месяца.
Полки, заполненные книгами по музыке.
Забавный будильник в виде гитары на тумбочке.
Забытой тряпочкой белая рубашка на спинке стула. Старая, но в то же время новая. Купленная уже давно, но надетая Магнусом всего пару раз.
Черт, даже оборачиваться не надо, чтобы воссоздать в голове комнату до последнего штриха.
Лайтвуд подхватывает сумку и щелкает выключателем. Выключает свет или целую маленькую жизнь, которая у него была здесь?
Он уже спускается на первый этаж, когда слышит, как поворачивается в замке ключ. Тишина пропадает, наполняется тихими и неуверенными звуками, а потом на пороге появляется он. Как и много раз до этого.
Усталый, с залегшими кругами под глазами. Преступно красивый даже в таком состоянии. Хочется бросить все, налететь, прижать к себе и забыться. Последние пять лет это ведь срабатывало, почему сейчас нельзя?
Потому что темные волосы с синими прядями взъерошены явно кем-то чужим, а тишина и неизвестность трех дней никуда не деваются.
Последние пять лет, наполненные счастьем и горечью. Последние пять лет, когда вся жизнь по кругу, как на детской карусели, но не на той, которая приносит радость. Адская вертушка, выжимающая все светлое.
Глупое сердце… Ему не объяснить всего сразу, оно еще долго будет болеть, биться под ребрами и пробуждать воспоминания, которые каплями горечи будут оседать на языке. Но тот шаг, который Алек собирается сделать, единственно верный.
Он не двигается с места, закрывает сердце на молнию и бросает его с обрыва, сжимает руки в кулаках и наслаждается тем, что от шершавых ручек сумки наверняка останутся отпечатки.
А еще он молчит, потому что незачем говорить, когда есть тишина. Она лучше слов. Тишина и сумка с вещами.
***
– Отлично отыграли, – Алек смотрит в глаза подошедшего к нему гитариста и чуть склоняет голову на бок.
– Я рад, что тебе понравилось, – лукаво щурится тот. – Я Магнус Бейн, а ты выпьешь со мной сегодня.
Не вопрос, а легкая констатация факта: он даже не меняет тон, когда переходит от своего имени ко второй части фразы.
Алеку это нравится.
Уже через час он сможет со стыдом опустить глаза и признаться себе, что влюбился, как какой-то неопытный подросток.
========== Часть 35. Малек. ==========
Когда делаешь ужасные вещи, просто необходимо, чтобы у тебя на плече сидел дьявол.
У Алека дьявола не было.
***
Густая кровь сочится из раны на боку, распространяя по душному помещению медный запах. Игла с ниткой легко протыкает кожу и стягивает края.
— Когда-нибудь удача изменит тебе. В твоём распоряжении десятки людей, которым мы платим, чтобы они бросались под пули, а ты всё равно лезешь, куда не просят, — бормотание под нос совершенно не мешает Изабель орудовать иглой.
Алек даже не морщится. Пуля едва задела, а Иззи снова всё драматизирует. Если начать считать шрамы на его теле, то, по сравнению с их количеством, даже число вещей в гардеробе сестры покажется незначительным.
— Алек! — дверь с громким стуком открывается, и на пороге возникает запыхавшийся Саймон. — У Джейса проблемы со сбором процентов, он срочно просит тебя приехать.
— Да вы издеваетесь надо мной? — Изабель сдувает со лба выбившуюся из высокого хвоста прядь и бросает гневный взгляд на Льюиса. — Ему как минимум до конца дня нужен постельный режим, а ты хочешь, чтобы он все бросил и потащился на другой конец города?
По глазам Саймона заметно, что он не согласен с таким явным преувеличением, но такое ей в лицо точно никто сказать не посмеет. Поэтому Саймон пожимает плечами и кивает на Лайтвуда.
— Решать вопросы синдиката — дело Главы.
— Делайте что хотите, — раздражение в голосе, кажется, можно потрогать рукой.
— Хей, — Лайтвуд перехватывает ладонь сестры и мягко сжимает её. — Всё будет хорошо, ты ведь знаешь. Просто подлатай меня, а вечером я буду как новенький.
Она тяжело вздыхает, но выполняет просьбу.
Длинный темный коридор со старинными картинами на стенах в доме Джейса навевает странные ассоциации с фильмами про мафию и киношные преступные организации. И как Эрондейл не чувствует себя здесь вторым Крёстным отцом?
Алек шипит сквозь зубы и держится за бинт, наверняка пропитавшийся кровью, когда поднимается по ступенькам.
Джейс выходит ему навстречу.
— Живой?
— Живой. Что здесь у тебя?
— Гэрри говорит, что мы просим слишком много, они не успевают сбывать столько товара, чтобы отдавать нам полную сумму.
Алек хмыкает.
— Гэрри-Гэрри… Наверняка, если бы он не пытался заключать сделки за нашей спиной, у него бы всего хватало, — жёсткая усмешка касается губ Лайтвуда. — Найдите мне его.
Джейс кивает и делает Клариссе знак подойти. Прежде, чем отдать распоряжения, он задерживается и тихо произносит:
— Как бы Изабель не преувеличивала, но она права. Даже Он не сможет защитить тебя от смерти.
***
Когда делаешь ужасные вещи, просто необходимо, чтобы на плече у тебя сидел дьявол.
У Алека его не было. Только Магнус, сын дьявола, замеревший за спиной темной тенью.
***
Кулак обрушивается на щёку Гэрри, и его голова дергается в сторону так, что по подвалу разносится тихий хруст. Если бы удар вышел сильнее, на совести Алека стало бы одной сломанной шеей больше.
Костяшки уже горят от частых и сильных ударов, но Лайтвуд бьет ещё. Ему нравится эта ноющая боль и капли чужой крови на ладонях и на тёмной футболке. Он наслаждается тихими стонами и клятвами верности, срывающимся с запекшихся губ пленника.
Джейс и Саймон, подпирающие дверь, переглядываются между собой и снисходительно хмыкают. Гэрри был одним из приближенных к синдикату, но все знают, что даже долгое сотрудничество не защитит, если ты позволил себе лишнее. Конечно же, тайные сделки Гэрри не были тайной для Алека. Ничего из происходящего в его городе не могло остаться незамеченным, просто на что-то он закрывал глаза. Но открытую ложь простить не мог.
Алек отбрасывает со лба челку и вытирает пот, оставляя на коже следы крови. Может, сейчас он и похож на мясника, но ему плевать.
— Ты сотрудничал ещё с моим отцом, Гэрри, — ледяные нотки в голосе заставляют привязанного к стулу мужчину задрожать. — У тебя был кредит доверия, которым почти никто не может похвастаться.
— Алек, пожалуйста, — разбитые губы подчиняются с трудом, и извинения похожи на помехи в неисправном телевизоре. — Я не хотел.
— Единственное, что я требовал: отсутствие лжи. А это — ложь.
Лайтвуд замахивается для очередного удара, который, возможно, мог стать последним для Гэрри, но в этот момент за его спиной раздается тихое потрескивание.
Алек закусывает губу и старается сдержать счастливую улыбку. Сбоку хлопает дверь — Джейс и Саймон не любят мешать, когда появляется Он — а Гэрри начинает трясти еще сильнее.
— Снова мараешь руки, Александр? — ласковый, завораживающий голос мягко касается затылка и вызывает волну мурашек.
— Мне это нравится, ты же знаешь, — он не оборачивается. Только опускает руки и, не сдерживая себя, улыбается.
— Знаю. Поэтому мне так нравишься ты, — Магнус резко разворачивает Алека к себе и налетает на его губы. Не поцелуй, а почти звериный укус, грубый, причиняющий боль, но невероятно сладкий.
Бейна не было целых три дня, они успели друг по другу соскучиться.