Опа! И все-таки не такой тяжелый, как я ожидал.
Якорь вылетел из воды — и грохнулся на днище лодки.
Лодка закачалась с боку на бок. Я присел на корточки, вцепился в борта. И ждал. Ждал, что меня поймают.
Тишина.
Я облегченно вздохнул. Потом закрепил весла в гнездах и начал грести.
Лодка шла, рассекая волны, и огни лагеря становились все меньше и меньше. Я повернулся, взглянул на противоположный берег. Сплошная чаща. Кромешный мрак. Может, зря я все это затеял?
Но я должен был добраться до другого лагеря. Мне нужна моя почта.
Я начал грести быстрее. Руки заныли. Слабый плеск весел отдавался в ушах раскатистым громом. Аж голова заболела.
Вот, наконец, и причал!
Я бросил якорь и ступил на причал. Гниющие доски с треском ломались под ногами.
Где же тропа? — подумал я, скользнув лучом фонарика по густым зарослям.
Я зашагал в темноту. Сквозь высокую, колючую траву, что нещадно царапала ноги.
Внезапно луч фонарика упал на здоровенный деревянный щит. Я сумел прочесть наполовину стершуюся надпись: ЛАГЕРЬ ТИМБЕР ЛЭЙН ХИЛЛС.
Я нашел его!
Я заглянул за щит. Прищурился, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в кромешной тьме. Ага! Вот и домики.
Но куда подевались все ребята? И почему в лагере не горит ни огонька?
Чертовщина какая-то.
Я зашагал по траве к первому домику. Худосочный паренек примерно моих лет стоял на крыльце, склонившись над перилами. Он медленно поднял голову. Ничего не выражающие глаза встретились с моими.
— Э, прошу прощения, — пробормотал я. — Тут у вас есть такой Дэвид Стивенсон?
Он поднял костлявую руку и указал на почерневшую дверь у себя за спиной.
— Э-э-э, спасибо, — сказал я. Но не сдвинулся с места. Ужасно хотелось вернуться назад, в мой веселый, нормальный лагерь.
Да заходи уже, скомандовал я себе. Зайди и получи свои письма.
Я протиснулся мимо паренька и толкнул скрипучую дверь. Фонарик дрожал в руке, когда я обводил им темное помещение. Ни души.
Все, ухожу, решил я. Уж больно место жуткое. Страшнее некуда. Но едва я повернулся, как краем глаза что-то заметил. Вернее, кого-то. Кто-то двигался во мраке.
— Кто… кто здесь? — выдавил я.
— Чего тебе надо? — прохрипел в ответ чей-то голос.
— Я, это, Дэвида Стивенсона ищу.
— Ну, ты его нашел, — ответили из темноты. Я посветил фонариком назад. И там он и стоял. Тощий мальчишка с длинными каштановыми волосами и в изодранной грязной одежде.
— Чего тебе надо? — требовательно спросил этот Дэвид Стивенсон, пронизывая меня ледяным взглядом.
Я не мог ответить. Сердце пустилось в дикий галоп.
— Я спрашиваю, чего тебе надо? — повторил он.
Я шумно сглотнул и начал:
— Я получал твою почту…
Он грозно прищурился:
— Мою что?
Я достал из кармана письма и передал ему.
— Твою почту. Письма из дому, — пояснил я. — И пришел за своими. Если они у тебя.
— Ты кто вообще такой? — спросил он и приблизился на шаг.
— Я тоже Дэвид Стивенсон, — отвечал я. — Видишь ли, я приехал в лагерь…
— Уноси ноги! — заорал он, угрожающе потрясая кулаками. — Не попадайся им на глаза!
Вот черт! Да этот малый спятил!
— Послушай, — взмолился я. — Только отдай мне мои письма, и я уйду.
— Вон! Вон! Вон! — завизжал он.
Я пулей вылетел за дверь и скатился вниз по ступенькам крыльца. Костлявый парень куда-то делся.
Я заковылял сквозь густой бурьян, огибая пни и валуны.
И тут я почуял знакомый запах. Запах лагерного костра. Я прислушался. Потрескивание. Звонкие щелчки.
Я присел на корточки позади здоровенного валуна. Увидел мерцающие отблески лагерного костра. И ребят, дюжины ребят, окруживших его. Руки сплетены. Раскачиваются взад и вперед. И стонут, и стонут.
Что ж это за лагерь такой? — подумалось мне.
Я с трудом сглотнул. Тут явно что-то не так!
Я вскочил на ноги, намереваясь броситься наутек. Но длинная костлявая рука метнулась вниз и схватила меня за запястье.
Тот парень с крыльца! Его глаза полыхали свирепым красным огнем, когда он тащил меня к костру.
Я отчаянно вырывался. Но высвободиться из мертвой хватки костлявого не мог.
Продолжая раскачиваться, обитатели лагеря повернулись к нам. Стеная.
Их запавшие, остекленевшие глаза уставились прямо в мои. Неужели они в каком-то странном трансе?
Они опустили руки. И двинулись к нам.
Мое лицо покраснело, когда его коснулся жар пляшущего пламени.