— Так точно, — звонко произнес Егор.
— Добавки хочешь?
— Нет.
— Тогда иди за мной, будешь помогать.
Кто-то из бывших невольников негромко затянул песню. Мелодия была горькой, тягучей. Несчастный хмуро сидел, привалившись к борту, в такт постукивал по доскам грязной ладонью…
Тоска по неудавшейся жизни звучала в песне, и было грустно слушать её здесь, над морским простором, из уст человека, для которого не было другой дороги, кроме как погибнуть от побоев и издевательств, с утра до ночи работая прикованным цепью к галерной скамье.
Юнга взглянул в сторону певца, увидел, как сошлись у него брови над переносьем, как тоскливо блеснули белки полузакрытых глаз.
Рыжий заметил спускающегося с верхней палубы человека в одежде похожей на его. В глазах парня заплясали веселые чёртики, он резко развернулся и гаркнул. — Пашутин, Климкин, Миронов ко мне.
К нему подошли три моряка.
— Климкин, песню про остров, запевай. Пашутин и Миронов подпевают. Юнга подыгрывает на дуде.
— громко запел Пашутин.
— подхватили два других матроса.
Проникновенно и ласково зазвучал семиструнный инструмент когда неизвестный присоединился к певцам. Егор достал дудочку и тоже постарался подыграть мелодию.
Матросы дружно подхватили слова песни.
Закончили петь. Люди задумчиво сидели, кто, где. Каждый с тоской думал о своем.
Рязанцев отложил гитару. Взял «До краёв наполненный стакан». Обратил внимание на то, что никто не подходит к коку — виночерпию. Встал и громко произнес. — У меня, родился хороший тост: — Друзья! За волю, свободу и самую лучшую долю!!!
Бывшие каторжане молчали, исподлобья затравленно поглядывая на Рязанцева.
— Ну? Почему за вином никто не подходит? — странник оглядел скисших людей. Вы, что свободе не рады? — Он повернулся в сторону команды. — А вам, что особое приглашение нужно? Или у нас перевелись нормальные мужики, на корабле.
— Эт, дело доброе! Любо! Хорошо удумали, — радостно заголосили в ответ присутствующие на палубе, и весело устремились к бочке со всех сторон.
Выпили по первой. Вино было крепким.
— Первая с козлом, вторая с кипятком! — мужики закряхтели. — Э-эх зараза, язви её в дышло — хорошо пошла родимая!
— Наливай по второй, душа окаянная! — у многих в глазах показались слезы — первые с нежных лет детства.
— Пей до дна, наживай ума! — моряк с порванным ухом стал отдуваться, махать ладонью перед лицом, другой, со шрамом на щеке, шевелил губами, словно молился.
— Джонс, — рыжий недоросль продолжал давать указания коку. — Тащи огурцы, капусту, копчёности. Возьми Харламова и Петрова в помощники. Не видишь, закуси нет?
Выпили по второй — третей, произнеся горячие тосты за удачное плаванье и справедливого адмирала. Душевная песня продолжала звучать на корабле…
Третья или четвертая кружка. А может шестая. В приличном застолье — моряки их не считают.
— Джонс! — не успокаивался голос рыжего командира. Он громко перебил песню пьяного хора. — Вот пошли дурака за вином. Он одну бочку и прикатит. Живо давай, за добавкой. Это… и Шмелёва с собой возьми. Он, вроде пьет, мало. Пусть поможет.
— Вот, я — адмирал! — ирландец растроганный алкоголем, жаловался окружающим. Моргал пьяными, осоловевшими глазами. — Прославленный мореход! Командую всеми тремя кораблями. — Слезы текли из глаз Хейлли рекой. Голос дрожал. Спиртное ударило «прославленному флотоводцу» в голову, на щеках выступил румянец, глаза заблистали. Он икнул. Стал загибать разведенные пальцы перед носом какого-то мужика. — Испанцев топил. Французов на абордаж брал. Турков! — разнес к чертовой матери всю их драную лоханку. А он мне! Губернаторская собака… Потный пожиратель рыбьих потрохов! Чтоб его громом разорвало! — не отдаёт Элизабет. А я ведь чувствую, любит она меня! Жить без меня не может. Скажи мне друг? — Он приобнял за плечи одного из матросов. — Где справедливость?
32
Примечание автора. «Счастливый» — остров в Карибском море, где была создана первая военно-морская база «Таганово Компании».