Пока Дист Доуриг говорил, голос его ослабевал с каждым словом, под конец он произносил фразы, казалось, лишь одним дыханием, помолчав немного, он снова заговорил:
--- Этьен Планси отныне как посвящённые в одну Тайну мы равны, возьми в правую руку Талисман и держи его так, будто ты держишься за жизнь, веся на краю обрыва, и не смей разжимать руки, чтобы не происходило и слушай внимательно, ибо сейчас тебе предстоит пережить обряд посвящения в Хранители Тайны Меча.
Этьен взял Талисман в руку и вытянул её перед собой, Дист Доуриг Пятый Хранитель Тайны Великого Меча Победы поднялся со своего места, стал напротив Этьена и начал говорить и не слабым, едва слышимым голосом, как он говорил только что, но сильным, громким и уверенным:
--- Этьен Планси Рыцарь Гордо Отвергнутый отныне, с этого самого мгновения нарекаешься ты Хранителем Тайны Меча и превращаешься в него по сути...
Этьен ощутил, как его вытянутая рука стала тяжелеть, словно по её венам растекалась расплавленная бронза, превращаясь в чужеродную часть тела, она, рука от чудовищно нарастающего веса начала опускаться вниз, приближаясь к тёмной поверхности стола, а когда она коснулась холодных досок, раздался хруст ломающихся костей: кисть руки, прижатая и сплющенная непонятной силой, раздроблялась прямо на глазах, кровь бойкими струйками текла между пальцев, державших Талисман. Но кулака Этьен не разжимал.
--- Хранитель, --- продолжал Дист Доуриг, --- должен свято сохранять Великую Тайну, он не смеет разглашать её, не смеет упоминать о ней и намекать на то, что владеет ей, не смеет пользоваться знанием Тайны для собственной выгоды, Хранитель имеет право явить миру Меч только тогда, когда мир дойдёт до крайнего предела своего существования и иного способа спасения мира больше не может быть найдено. Помни, Хранитель Тайны, в твоей власти спасти или погубить мир...
...Дист Доуриг умолк, опустил взор. Этьен ясно и отчётливо слышавший каждый звук, замер, как зачарованный отрок, впервые увидевший купающуюся девушку, его рука, державшая Талисман превратилась в кусок раздавленной плоти, походивший на размякшую слизь в чёрной кровавой луже. Ни единой мысли не трепыхнулось в сознании Этьена, он смотрел на то, во что превратилась кисть его руки, и казался посторонним наблюдателем, словно происходящее представлялось ему крайне интересным, но не касалось лично его. Дист Доуриг бесшумно приблизился к новопосвящённому Хранителю и, достав белое покрывало, накрыл им его изуродованную руку --- девственная ткань зашевелилась, будто живой организм, обволокла и запеленала кисть, мгновенно пропитавшись алой кровью, потом она быстро почернела, как сажа, но так же скоро снова побелела и, свободно расправившись, будто её лишь сейчас бросили на руку, осталась лежать неподвижно.
--- Ты с достоинством и по-мужски выдержал испытание, --- сказал Дист Доуриг.
Он неторопливо, как усталый воин после боя, свернул покрывало, и Этьен увидел, что кисть, как прежде, цела, здорова и не покалечена.
--- Разожми кулак, --- произнёс его наставник весело.
Этьен разжал: Талисман лежал на ладони, тускло поблёскивая серебром, его тяжесть вообще не ощущалась, словно он был не из металла, а из невесомого пуха.
--- Как я уже говорил, --- сказал Дист Доуриг, --- Талисман нужен для того, чтобы вложить в него Меч, а когда Меч обретёт свой прежний вид, сюда вставишь уменьшившийся Ключ Любви. Но пока змеиное тело обвивает Ключ, он бесполезен, чтобы Ключ действовал, необходимо вынуть его, освободив от объятий серебряной змеи, и спрятать его в потайной карман возле сердца, откуда он начнёт испускать невидимые волны --- волны притягательности, но воспринимать их будут только те, кого пожелает видеть своей возлюбленной обладатель Ключа Любви.
XXII глава.
Этьен повесил Талисман на шею, взял серую сумку и сложил в неё все предметы, лежавшие на столе.
--- Теперь прощай, --- сказал Дист Доуриг глухо, --- навсегда...
--- Прощай, --- как можно бодрее попытался сказать Этьен, но его голос дрогнул, он понял вдруг, как нестерпимо дорог стал ему этот чужой человек, Дист Доуриг, возможно тот, с кем он смог бы провести рядом как ученик, как друг, как товарищ всю свою жизнь, и никого другого уже не надо было.
Больше они не произносили слов, Этьен вышел из дома, привязал сумку к седлу, сел на коня и поскакал так стремительно, словно он свершил непростительное святотатство и теперь спасался бегством от суда толпы. Он желал как можно скорее и как можно дальше убежать от этого дома, ему всё время чудилось, что он не отъехал ни на шаг от его тёмных стен, что они по-прежнему возвышаются за его спиной, что высокая дверь приоткрыта и сейчас из неё выйдет усталый хозяин, и Этьену всё-таки придётся оглянуться, чтобы напоследок увидеть смертельную тоску в его глазах. И только через много часов беспрерывной скачки, когда конь просто остановился, не в силах идти дольше, Этьен опомнился, он выпрыгнул из седла и, поняв что он выехал из леса и очутился на дороге, пошёл пешком, ведя за собой тяжело дышавшего коня.
"Свобода действительно невозможное явление: сколько бы ты не бился, чтобы ты ни делал, всё ведёт к уменьшению количества свободы, --- размышлял Этьен --- даже ничего не делая, существуя в своём закрытом панцире, заковав себя в глухие латы невозмутимости, оставаясь в добровольном одиночестве, заперев ото всех и ото вся двери, всё равно не добьёшься свободы, ты будешь рабом собственной воли, твоё желание станет твоим тюремщиком. Невозможно быть совершенно свободным от своего желания, и, скорее, желание владеет тобой, нежели ты желанием. И только воля способна бороться с желанием или, наоборот, осуществлять его. А моё желание быть с Изабель, и оно пересиливает всё, что можно ему противопоставить: долг, обязательства, высокие слова, совесть... Я ведь тоже имею право быть, то есть, не существовать, не чувствуя, что' я, не помня, кто' я и для чего я, а существовать, ощущая самоё себя, своё неповторимое Я и осознавая, что я, какой я есть, единый и единственный, никогда больше не буду, и что лишь сейчас, в этой жизни, моей жизни, которая может длиться только один раз, Я обязан сделать всё, чтобы оставаться тем, ради чего я создан. А я создан для Изабель, и я обязан сделать всё, чтобы быть с ней, а сейчас я имею шанс получить то, при помощи чего я завоюю её любовь --- Ключ Любви. А чтобы овладеть Ключом, надо добыть Меч Победы... Да, Дист Доуриг сказал, что Меч разрешено извлечь исключительно ради спасения мира, но сказано же, что каждый отдельный человек есть целый мир, значит, спасая себя, спасаю мир. И вообще, какое мне дело до остального мира, если он легко обходится без меня, и если я исчезну вдруг, мир, как был, так и останется, будто и не существовало меня, а, значит, сейчас я обязан делать всё для себя и ради себя. Ведь никто ничего не даст --- надо брать самому, тем более что представилась возможность взять то, что лежит как предназначенное мне одному, и никто, кроме меня, это не возьмёт. Я не беру чужого --- я беру своё. Ключ Любви предназначен мне, без него --- вечное уныние, отчаяние, безысходность, смятение, гибель. А не хочу погибать --- я хочу быть живым и со своей любовью. Пусть в том, как я намерен завоевать свою любовь, заложено колдовство, но не зла же я желаю, но любви, счастья и не одному себе, а нам двоим. От того, что два маленьких незаметных человека --- я и Изабель, закрывшись ото всех в своём отдельном мирке, будут счастливы, что может произойти такого, из-за чего рухнет мир? Ничего. А значит, я волен делать то, что намерен делать: я достану Меч Победы, освобожу его от заточения и передам барону Эсхиту в обмен на Ключ. Вот только бы найти этого барона, узнать бы, где он обитает..."