Дуглас Мак-Грегор
Дождь стучал по полотняной крыше ангара, мерно, деловито, неторопливо. Низкие сизые облака плотной пеленой нависли над замком Бромвич, закрывая ослепительно голубое, недоступное сегодня небо. Запахи сырой земли и мокрой травы заползали в щели, мешаясь с испарениями бензина и касторового масла, мелкими каплями покрывая холодный картер полуразобранного двигателя.
— Не понимаю, зачем нам с ним возиться, — вздохнул Дуглас, безуспешно пытаясь найти место паре неприкаянных винтиков, оставшихся после сборки магнето, — будто в Корпусе механиков не хватает.
— Тебе и незачем, — пожал плечами Перси, ловко вставляя свечу зажигания, — сам напросился помогать. А мне, может, и пригодится. Вынужденная посадка и все такое.
— Вот тогда моя помощь и понадобится, — Мак-Грегор повертел магнето в измазанных почерневшим маслом пальцах и решительно принялся за разборку.
Минут через пять он, наконец, пристроил заблудившиеся винтики и с удовлетворением оглядел результат своего труда.
— Leve fit, quod bene fertur onus.
— А по-человечески? — недовольно скривился Фарелл.
— Груз становится лёгким, когда несёшь его с покорностью, — машинально ответил Дуглас, возвращая магнето на место, — ты вообще хоть раз свои переводы читал?
— Я твои читал, — расхохотался Перси, — в них ошибок не было. Старина Диггер в жизни бы не поверил, что я сам переводил, если бы ты в моих падежи не путал.
— Знал бы ты, как трудно нарочно напутать, если знаешь, как правильно, — вздохнул Дуглас, вытирая руки смоченной в бензине тряпкой. — Ладно, дело прошлое. В Кембридж тебя и без латыни возьмут, капитан.
— До Кембриджа долететь надо, — возразил Перси, — а уж до капитана мне теперь… С гуннами не в крикет играть будем.
— Это точно, — согласился Мак-Грегор, приглаживая темные, с легкой рыжинкой волосы, — так что заканчивай с «Гномом» и побежали. У нас лекция по связи через десять минут, а еще надо бы чаю глотнуть, не то в сосульки превратимся.
Достопочтенный Саймон Берроуз, за дотошность и педантизм прозванный «Диггером» давно повзрослевшим поколением учеников Хэрроу, ни секунды не сомневался, кто переводит Овидия и Горация за капитана школьной команды по крикету и старосту дома Брэдбис. Время, остававшееся от крикета, тенниса и прочих атлетических достижений, Перси Фарелл предпочитал проводить в физической лаборатории, зубами выгрызая престижную стипендию Тринити-колледжа. Дуглас Мак-Грегор к культу атлетизма, царившему в Хэрроу (впрочем, как и в остальных закрытых школах для мальчиков), относился с легким недоумением, но на ежегодных матчах с Итоном за своих болел исправно, особенно с тех пор, как Перси стал капитаном «одиннадцати».
В школу Дуглас попал почти что вопреки воле отца, судьи Роберта Мак-Грегора, предпочитавшего видеть сына в Королевском Военном колледже, Сандхёрсте, ожидая, что он продолжит славную семейную традицию службы в Колдстримском гвардейском полку, начало которой положил еще сержант Хью Мак-Грегор, отличившийся при Ватерлоо. Хромота, ставшая следствием неудачного падения с лошади еще в ранней юности, лишила сэра Роберта надежды прославить свое имя на военном поприще, и он перенес ее на сына. Но из воинских добродетелей за Дугласом водилось лишь несгибаемое упорство, и, в конце концов, судья, погрозив кулаком портрету лорда Байрона, висевшему над кроватью наследника, отправил его в Хэрроу.
От пребывания сына в Хэрроу сэр Роберт ничего хорошего не ждал, опасаясь, что тихого замкнутого мальчишку, предпочитающего общество мертвых поэтов компании сверстников, если и не затравят, то попросту проигнорируют. Родительское беспокойство оказалось напрасным, уже к третьему семестру Дуглас заслужил уважение даже старшеклассников, сделавшись непререкаемым авторитетом в вопросах чести и третейским судьей в затрагивающих таковые спорах. Чему, конечно, весьма способствовала дружба с Перси Фареллом, семимильными шагами продвигавшимся к заветному значку старосты и капитанской шапке школьной сборной по крикету. С тех пор, как Перси возглавил команду Брэдбис, бело-лиловые неизменно держали первенство в Хэрроу, а первый же матч с Итоном, перед которым Фарелл загонял сборную до седьмого пота, закончился полной победой Хэрроу и восторженными реляциями в газетах.
В сентябре 1914 года Дуглас в очередной раз поссорился с отцом, отказавшись от перевода в Сандхёрст. Родительский гнев несколько поумерило процеженное сквозь зубы «Да хоть рядовым, в траншеи». И неожиданно возникший интерес к единственному достойному джентльмена спорту, не нашедшему себе места в школе, — к охоте. Рождественские каникулы Дуглас провел в родовом шотландском гнездышке, куда судья увез его подальше от лондонских соблазнов, и уже через пару недель население кроличьих садков существенно сократилось. А вскоре юный Мак-Грегор бил влет мелкую дичь недрогнувшей рукой, на зависть приглашенному провести каникулы с другом Перси, мазавшему раз из трех.
Матчи и экзамены шли своим чередом, но война оставалась главной темой разговоров в дортуарах и приготовительных классах. На стенах появились портреты павших смертью храбрых и отличившихся в бою выпускников, и немалую долю из них составили те, с кем Дуглас был знаком лично, выпуск четырнадцатого года ушел на фронт почти в полном составе. Стиснув зубы, шестиклассники продолжали учебу, в ожидании своего часа. Победы на крикетном и футбольном полях все еще грели юные сердца, но каждый понимал, что вскоре ему предстоят испытания совсем иного рода.
Летом пятнадцатого года судья Мак-Грегор, наконец, узнал главную причину, побудившую Дугласа отказаться от гвардейской славы. Перси, отложив на потом кембриджскую стипендию, подал прошение о зачислении в Королевский Летный Корпус. Дуглас последовал за ним, и в декабре, пройдя теоретический курс в Школе Военной Аэронавтики в Ридинге, неразлучные друзья направились в замок Бромвич для дальнейшего обучения. Фарелл, уже два года бредивший небом и собиравший все газетные вырезки о воздушных боях на континенте, сиял от восторга в предвкушении близкого воплощения мечты. Дуглас его восторгов не разделял, и оседлать столь опасную лошадку, как аэроплан, не стремился. Но в уверенности, что друзья нужны для того, чтобы прикрыть спину, готовился к карьере стрелка-наблюдателя, надеясь, что им с Перси удастся попасть в один эскадрон.
— Доброго утра, мистер Мак-Грегор.
Серебряная ложечка чуть позвякивала о тонкий фарфор чашки, поднос был тяжеловат для старческих рук миссис Брукс. Поставив его на комод у двери, почтенная дама одарила дрожащего под потертым шерстяным одеялом Дугласа ободряющей улыбкой и удалилась, шурша крахмальными юбками. Дуглас вылетел из постели, жонглируя дымящейся чашкой чаю, шерстяными носками и фланелевой рубахой, в тщетной попытке как можно быстрее согреться.
Напротив изящного и нарядного здания городской библиотеки Эрдингтона кадетов поджидал «тендер» Кросли, небольшой грузовичок с полотняным тентом, натянутым на полукруглые стойки. Дуглас кивнул шоферу и забрался в кузов, ухватившись за протянутую руку Дона Брофи*, жизнерадостного канадца, дружелюбно соперничавшего с Перси за славу самого рискового новичка. Усевшись на узкую скамью, приколоченную к борту Кросли, Мак-Грегор обменялся приветствиями с десятком стучащих зубами от холода кадетов и с тревогой взглянул на дорогу, по которой, придерживая фуражку, мчался как всегда опаздывающий Фарелл.
Кросли трясся по узким улочкам Эрдингтона между рядами красных кирпичных и беленых, с темными решетками деревянных подкосов и балок, старинных домов с непременными палисадниками за зеленеющими даже в декабре живыми изгородями. По предутренне-серому небу неторопливо прогуливались полупрозрачные перистые облака, с востока подкрашенные розовым и пурпурным, в ожидании нетерпеливого гула истосковавшихся по летной погоде моторов.