Дверь внезапно приотворилась.
Я прыжком укрылся за гигантским стальным сосудом. Шаги прогромыхали по металлической лесенке и через подвал. Свернули в противоположную от меня сторону, потом сделали петлю и вернулись. Замерли.
Судя по этим звукам, вновь прибывший остановился по другую сторону от моего термоса. Я услышал вздох и негромкое попискивание — набор номера.
— Я здесь, — произнес женский голос, эхом отражавшийся от стен.
Сэцуко? Голос вроде бы не ее. Я вспомнил девушку из бара отеля «Кис-Кис» — как она прижимала к груди фотографию Ёси, узнав о его смерти. Ее голоса я припомнить не мог.
— Ничего, — сказал этот голос. Женщина говорила по телефону. — Уверены, что не ваши? Ладно. Я иду в бар. Проверьте бассейн. Даю вам десять минут.
И снова шаги — сначала через хранилище, потом по лестнице. Я высунул голову, но углядел только спинку белого жакета и короткие темные волосы. Дверь захлопнулась.
Я выждал минутку, а потом выбрался из Криотория. Торчать в этом помещении стал бы разве что фанатик гудящих мониторов и прочего медицинского оборудования. Мне как-то не улыбалось провести там ближайшую сотню лет.
Обратно к лестнице я добежал куда быстрее. Решил: за три минуты успею сломать белый фургон. Потом позвоню в Токио инспектору Арадзиро. Будем надеяться, у него есть свои люди на севере. Дальше я план пока не продумывал.
Дверь в холл я приоткрывал потихоньку, по дюйму, проверяя, не поджидает ли кто в засаде. Но кошки меня выдали: очередной котячий приплод с воплями бросился под ноги. Сморщенная, точно на старой груше, кожа, обиженные складчатые морды, а хвосты длинные эскимо с хоккайдо 339 и тонкие, как недокормленные змеи. Вытянутые тощие тельца — хорьки, не кошки, — а между когтями проросли толстые пучки волос. Таких уродов мне еще встречать не доводилось. Хорошо, что они сами этого не понимали. Знай себе играли, как положено прелестным маленьким кискам, мяукали и терлись о ноги.
С другой стороны комнаты тоже послышалось мяуканье: Дневной Менеджер выступил из густой тени у той двери, что вела к пруду. Он тащил два тяжелых чемодана.
— Скорей, скорей! Я боюсь, это тот журналист. Нужно быстрее уходить…
И тут он узнал меня. Выронил чемоданы.
— МЯЯЯЯААААУУУУУ!
Чемодан прищемил хвост любимой твари. Когти кота бессильно скребли мраморный пол, он дико завывал, пытаясь вырваться.
— Боже! — задохнулся Дневной Менеджер. Подхватил чемодан, но кот, не дожидаясь извинений, отбежал в сторону зализывать раны.
— Слоны правят цирком, а? — поддел я.
— Господин Чака, мне так жаль, — приятным голоском отельного служащего заворковал Дневной Менеджер. — Как видите, мы закрылись на зиму. Произошла… да, иначе не скажешь: произошла катастрофа.
Он встряхнул левой ногой, и с полдюжины котят перекувырнулось в воздухе. Они проворно вскочили и возобновили атаку на отвороты его брюк. Один котенок добрался до колена, прежде чем котофил успел его согнать.
— Каким-то образом один самец сумел ускользнуть из номера. До сих пор не понимаю, как это могло произойти. Почти все наши кошки понесли от Лотарио.
Жестом он указал на валявшийся в углу комок шерсти — воплощенное истощение сил. Тощий кот ориентальной породы приподнял с земли львиную голову, покосился лениво, навострив уши, лысые, как у летучей мыши. Уронил голову и вновь растянулся на полу. Вот так Лотарио.
— Надо было его сразу кастрировать, — посоветовал я. — С такой-то рожей. Да еще с именем Лотарио…
— Боже! — всполошился менеджер. — Какая неслыханная жестокость! Лотарио — редчайший представитель ориентальной породы! Шубка серебристая, словно у шиншиллы, глаза как у рыси. Он бы стоил многие тысячи йен в качестве производителя. Но он предпочел внепородное скрещивание. Он все загубил!
Теперь стало ясно, откуда взялись котята-гидроцефалы, с перекрученными хвостами, обвисшими ушами, как у дворняг, короткими носами и курчавой, свалявшейся шерстью. Что касается расцветки — чистая психоделика. Ориентальный Лотарио понапрасну загубил свой талант производителя и породил ярмарку кошачьих уродов.
Даже романтично. Лотарио — борец против навязанной отелю «Кис-Кис» тирании внутривидового спаривания.
Неподалеку от нас две кошки зашипели друг на друга, воинственно выгибая спины.
— Прекратите немедленно! — велел Дневной Менеджер. Они послушно прекратили шипеть и набросились друг на друга, слились в вихре зубов и когтей. Шерсть полетела клочьями. Три секунды — и кошки, приземлившись, разошлись, как ни в чем не бывало.
— Надеюсь, вы не рассчитывали остановиться в гостинице, — продолжал Дневной Менеджер. — Я могу зарезервировать вам номер в отеле в нескольких милях отсюда. Замечательный рекан,148 где…
— Куда подевалась Сэцуко Нисимура? — перебил я.
— Кто?
— Внучка Ночного Портье.
— Но здесь никого нет, кроме меня. Все служащие уже покинули отель. Я кормлю кошек и присматриваю за…
— За большими термосами в подвале?
Дневной Менеджер странно поморщился, будто не понял, о чем идет речь. Потом с грацией моржа, танцующего танго, сунул руку в карман толстой куртки и принялся что-то там нащупывать.
Наконец извлек — потешный маленький пистолетик. Знаете, такие — с рукоятью из слоновой кости, накрашенные дамочки и денди в стиле «янки-дудл» таскают их в старых вестернах. Вспомнил: «дерринджер». Я чуть было не расхохотался, но сообразил, что из такого пистолетика меня тоже вполне можно продырявить.
— Оружием размахиваем… — вздохнул я. — Чего доброго, меня на родину потянет.
— Прошу вас выйти на улицу, господин Чака.
— Не стоит, — возразил я. — На улице нынче холодно. Почти так же холодно, как в этих ваших баках внизу.
— Повернитесь, пожалуйста.
В свое время я изучил приемы всех известных боевых искусств: сяолин кунг-фу, тай-чи, кэмпо каратэ, тэквондо, тайский кикбоксинг в стиле муай, дзюдо, джиткундо, американский фристайл, капоэйру и множество их экзотических ответвлений. В любом виде боевых искусств имеются приемы, которые следует применять, когда тебя прижали к стене, схватили сзади, свалили наземь. Много чего можно сделать, если противник вооружен ножом, битой, гаечным ключом, двуручным мечом или свернутым в трубку годичным отчетом.
Но когда на тебя наставят пистолет, остается только один способ действовать, чтобы выжить: делать, что говорят.
Итак, я повернулся.
— Идите вперед.
Я пошел, стараясь не наступать на котят, прислушиваясь и гадая, успею ли услышать грохот выстрела, до того как пуля вопьется в тело. Много дет тому назад я сдавал тест, и там спрашивалось, успеет ли человек услышать звук выстрела, сделанного с расстояния в X шагов (при том, что звук распространяется со скоростью Y миль в час), прежде чем ощутит этот самый выстрел на своей шкуре. Ответ я подзабыл. Как и все школьники, я не видел никакой связи между глупыми тестами и реальной жизнью.
У самой двери один особенно настырный котенок впился зубами в шнурки моих ботинок. Это подало мне идею.
Я подхватил котенка и подбросил его в воздух, точно легкий рюкзачок. Он взлетел выше моей головы, а я обернулся к Дневному Менеджеру. Тот застыл, напряженно следя за траекторией падения кошки, и, сам того не замечая, опустил оружие.
Я подхватил котенка и прижал его к груди, сжал его мордочку и даже слегка повернул, точно собирался открутить крышку с липкой банки варенья. На лице Дневного Менеджера проступила гримаса ужаса и отвращения.
— Слыхали вы коан о том, как Нансэн убил кошку?
Губы менеджера задрожали. Я воспринял это как отрицательный ответ.
— Вот как было дело. Два монаха поспорили из-за кошки, а тут как раз проходил мимо Нансэн. Если хоть один из вас сумеет сказать доброе слово, жизнь этой твари будет спасена, предупредил он. Монахи не сумели сказать доброе слово. И тогда он разрубил кошку надвое.