КАК-ТО Я ПОДАРИЛ Роберту Менцелю, члену ЦК СЕПГ, фото, где тот стоит вместе с Хонеккером на фоне тюрьмы, в которой они вместе сидели во время войны. И предложил тост: за мужество руководителей компартии, которые даже в тюрьме!.. А Менцель мне: «Брось трепаться! Не все в тюрьме вели себя хорошо!» Позднее я узнал историю с побегом Хонеккера. 8 марта 1945 года он не вернулся из-за бомбежки с работ, на которые водили заключенных, и спрятался у надзирательницы этой же самой тюрьмы, обещав ей жениться на дочери. А накануне освобождения Хонеккер вернулся в место заключения, где и дождался прихода советских войск.
ОДНАКО одно из самых серьезных испытаний, которое ждало молодых советских дипломатов, это выпивка. Пить надо было много и часто, но «держать удар». Когда Конрад Аденауэр в 1955 году посетил Москву, каждому, кто шел на прием к Булганину, он лично разлил по 50 граммов оливкового масла. Чтобы не сожгли нашей водкой желудок. Без преувеличения — я восхищался нашим главкомом группы войск в Германии Захаровым, Во время приемов он стоял непоколебимо, как дуб, и по-гвардейски хлопал стакан водки с перцем. Обычно после таких приемов многих просто выносили. И до сих пор «море разливанное» русского застолья является наиболее характерным доказательством нашей благорасположенности. Если ты не пьешь, то производишь неестественное впечатление. Помню, одному разведчику, работавшему под дипломатическим прикрытием, пить было нельзя, так чтоб не выбиваться из общего ряда, приходилось подменять водку водой…
Конечно, выпив, люди становятся разговорчивее. А когда имеешь дело с немцами и ведешь себя раскованно, то создается атмосфера некоего «кумпанства», и в дальнейшем кое-что решается легче. Правда, и некоторые из наших «горели», сболтнув лишнее, как это случилось с Юрием Виноградовым, в подпитии рассказавшим о снятии Хрущева.
ОТ «ЗАКУЛИСНОГО» дипломата нередко требуются не только искусство переговоров с противной стороной, но и дипломатические «ходы» со своими. В аппарате ЦК мы были вынуждены следить за поведением должностных лиц, пребывающих за границей, и выносить свои вердикты. И вот, представьте, приходит шифровка от резидента КГБ в Вене: «Следуя по набережной Дуная, не заметив ограждений, руководитель советской делегации на переговорах и первый секретарь МИД СССР влетели в шахту метро (глубина 6 метров). Машина разбилась полностью, никто не пострадал. Претензий у полиции нет».
Дать сигналу ход? Звоню Василию Георгиевичу Макарову, завсекретариатом у Громыко, и говорю: «Там пришла ведомственная, сам посмотри, но никому не показывай — рекорд, понимаешь ли установлен, награждать надо! Нарушили правила, но претензий никто не имеет! Так я списываю ведомственную на уничтожение?» Через несколько дней «проснулся» посол в Вене и присылает телеграмму с подробным изложением инцидента. Снова звоню Макарову: «Посол пытается поставить под сомнение наши с вами выводы». И получаю короткий ответ: «Ведомственную на уничтожение». А ведь легко было человеку карьеру сломать.
ЕСЛИ ВАМ, уважаемый читатель, по прочтении этих зарисовок вспомнился бессмертный образ Фигаро, то, значит, вы неплохо поняли суть и методы работы тех дипломатов, о которых не пишет пресса. Но ведь, согласитесь, этот герой всегда добивался того, чего хотел, и даже умел доказать хозяину, что тот желает того же самого…
«Дипломатов обычно держат, так сказать, в черном теле, но это им нипочем… Политика входила в обязанности глав миссий, которые также не рвались, без особого распоряжения со стороны своего двора, вершить какие-либо дела. Если американскому посланнику приходилось туго сегодня, то русскому — вчера, а французскому придется завтра. Всему свой черед. Настоящему дипломату суетиться не к лицу. Империи всегда разваливались на куски, дипломаты всегда их собирали».
Джордж Генри Смит
СЫГРАТЬ В ЯЩИК
Дэндор откинулся на спинку кресла, обтянутого нежнейшим шелком, потянулся, лениво взглянул сначала вверх, на высокий потолок собственного дворца, потом — вниз, на блондинку, склонившуюся перед ним. Легко касаясь его ногтей, она старательно заканчивала педикюр, а тем временем пышная брюнетка с пухлыми красными губами изогнула пленительный стан и вложила в рот Дэндору очередную виноградину.
Он разглядывал блондинку, которую звали Сесилия, и думал о том, насколько же хороша она была прошлой ночью. Они славно провели время… Но сегодня она вызывала у него скуку, точно так же, как и брюнетка, — он напрасно старался припомнить ее имя, а тут еще эти кудрявые рыжие двойняшки!