Но в таком случае вместо одной-единственной истории мы должны научиться работать со многими альтернативными историями. В идеале, с вероятностным континуумом, для которого наблюдаемая «реальность» — в лучшем случае «первая среди равных».
В конце восьмидесятых Вячеслав Рыбаков написал прекрасную «альтернативную» миниатюру «Давние потери». Социализм, тридцатые годы. Казалось бы, обычные герои. Только в этой реальности они — добрые. Вместо индукции власти, насилия, смерти возникла индукция терпимости, любви, свободы. В спектре возможностей антитезой концлагеря стала утопия. Можно предположить, что наша «реальность», соответствующая в «вероятностном континууме» классической траектории в квантовой механике, окажется где-то посредине. Не тюрьма, но и не рай на земле. Бросили кости, и выпала тюрьма. Вот и доказываем теперь ее неизбежность.
Если между «подлинными» и «придуманными» событиями нет существенной разницы, то ученый-историк имеет право на предположение, а мир, созданный писателем, не менее важен и доступен для изучения, нежели мир установленных фактов, сведенных в огромные архивы.
Однако же как ни бьются западные писатели-фантасты, предупреждая читателя, как ни усердствовали советские, погружая его в утопии/антиутопии, историк вкупе с политиком с достоинством отметает целую область исследований, а послушное своим богобоязненным пастухам общество прилежно наступает на неоднократно предсказанные грабли.
Совокупность альтернативных историй представляет собой «тень», зазеркальное существование «классической единственной истории», а взаимодействие «выдуманных» миров с реальностью похоже не взаимодействие между сознанием и подсознанием человека.
Сказанное буквально означает, что Реальность, лишенная своей Тени, не имеет источника к дальнейшему своему развитию. Потому как развитие это строится на постоянном соперничестве между сотнями «если бы» и единственным «так есть». И самому «так есть» на протяжении всего существования приходится доказывать загнанным в иллюзорное (альтернативное) бытие теням свое право на звание Реальности.
Некоторые из альтернативных миров так близки к «России-95», что мы переходим в них и возвращаемся обратно по десять раз на дню, не отдавая себе а этом отчета. Достичь других очень трудно, даже имея Проводника.
А еще есть миры, которые мы решились забыть.
Упрощая, человек разрушает.
Наше прошлое видится сейчас сплошным кошмаром. И если оно — единственное, таким же кошмаром НЕИЗБЕЖНО окажется и будущее: равные позиции преобразуются в равные. «На Юпитере нет ремонтных станций. Это следует из всех теорий Юпитера»[6].
Старый Фэн
в рубрике
ИНФОРМАРИУМ
Господин Старый Фэн!
В первом выпуске «Интеркома» в журнале «Если» вы рассказали о киберпанке. Прошу извинить, но вы запрягаете телегу впереди лошади. Вы сразу начали с самого «модного» литературного направления, совершенно не затронув классические жанры — научную фантастику, фэнтези, хоррор. Вы полагаете, что нашему читателю все известно? Или традиционные направления сошли на нет, и в современной фантастике царит один киберпанк?
Видимо, это самый характерный симптом нашего времени, когда человек, желающий что-то преподнести «потребителю», с самых первых минут должен начинать оправдываться. Ну что ж, с эпохой спорить бессмысленно. Итак, начнем.
Конечно же, в современной фантастике заметен не только киберпанк. Но, во-первых, журнал «Если» неоднократно обращался к проблемам SF и FANTASY, анализируя эти направления в западной литературе. Достаточно вспомнить компендиум знаменитой книги Кингсли Эмиса («Если» № 8 — 10, 1994 г.), подготовленный А. Ройфе и растиражированный после выхода журнала многими центральными изданиями. (Понятно, что добавить к этому труду, как и к другим статьям и критическим заметкам на эту тему, выходившим в «Если», можно было бы немало, но это процесс бесконечный, поскольку авторы статей в разных западных источниках часто противоречат друг другу даже тогда, когда пытаются охарактеризовать одно и то же, вполне устоявшееся направление). Во-вторых, заметных революционных течений в западной фантастике, за исключением киберпанка, в последнее десятилетие замечено не было. Кроме того, существует и такая проблема — что следует считать «направлением» («trend»)? Как отличить истинную литературную новацию от вульгарного издательского трюка, предпринятого в рекламных целях? Ну и наконец, чтобы определить, какое направление наиболее популярно, надобно провести опрос читателей. В России, сами понимаете, это сделать затруднительно. К счастью, эту задачу решил крупнейший критико-библиографический журнал по проблемам фантастики «Локус».