Вл. Гаков
БУНТАРСКИЙ ВЕК, ИЛИ ФАНТАСТИКА,
КОТОРУЮ ОНИ ОБРЕЛИ И ВНОВЬ ПОТЕРЯЛИ[6]
Приступать ко второй части моего повествования оказалось и труднее, и легче, чем я поначалу предполагал. Труднее, потому что моя первая крупная публикация — брошюра под названием «Виток спирали», изданная еще в 1980 году, — как раз и была посвящена «Новой волне» и кругам, разошедшимся от нее по англоязычной фантастике 1970-х. Возвращаться еще раз к «грехам молодости»? Но ведь все придется пересматривать, осмысливать по-иному, а прежние свои оценки подвергать ревизии — в. этом у меня сомнений не было.
Однако стоило перечитать написанное полтора десятка лет назад и сравнить с сегодняшними представлениями (коллег да и собственными) о «славной английской революции» в научной фантастике, как оказалось, что все не так страшно. И чем дальше в историю отдаляется то потрясание основ, производившее впечатление неодолимого и необратимого, тем больше выступает его временный, преходящий характер.
Перманентных революций не бывает, как бы о них ни грезили самовлюбленные и амбициозные вожди (наверное, не случайно среди авторов «Новой волны» столь высок авторитет главного выразителя этой идеи — Троцкого). Революция по определению и духу своему явление взрывное, шоковое, аномальное и долго длиться не может. Да и название движения, определившего в 60-е годы вектор движения англоязычной научной фантастики, тоже, казалось бы, вызывало неизбежные ассоциации с чем-то циклическим, изменчивым, подвижным и если в чем и вечным, то исключительно в этой своей подвижности.
Одним словом, волны гасят ветер…
Хотя начиналось все бурно, шумно, эффектно, и создавалось впечатление, что отныне научная фантастика уже никогда не будет такой, как раньше. Так и не успев короноваться (хотя и примерив уже не туфельку, а весь ассортимент нарядов из царского сундука), вчерашняя Золушка испытала первое потрясение, рано или поздно настигающее венценосцев: революцию!
Что же оказалось неладно в фантастическом королевстве, коему по всем законам доброй старой сказки пророчилась долгая и счастливая жизнь?
Фантастика повзрослела — и обзавелась, как все взрослые, проблемами.
К началу 60-х годов она мало напоминала ту бесшабашную и, что греха таить, невзыскательную продукцию грошовых журнальчиков, которую оставил наследникам и продолжателям своего дела Гернсбек. Я не хочу сказать, что окончательно заглохла лихая «космическая опера», а инопланетные пришельцы оставили наконец нашу планету в покое (как и одержимые «эдиповым комплексом» научно-фантастические роботы — своих создателей). Все накопленные этой литературой штампы, расхожие сюжеты и новоявленные мифы никуда не делись: рынок есть рынок, и как раз на нем-то у научной фантастики отныне было «куплено» свое суверенное место… Однако теперь, дабы успешно осваивать этот заметно оживившийся рынок, требовалась известная изворотливость. Даже проверенный временем сюжетный «верняк» отныне нужно было как-то по-особенному преподнести.
Либо поднатужиться и придумать что-то действительно новое, свое— в темах, сюжетных поворотах, языке, стилистике.
На последнее-то, кстати, американцы обращали меньшее внимание, предпочитая ставить на сюжет — story. Зато их английские коллеги (мы ведь не забыли, что разговор ведем не об американской фантастике, а об англоязычной?) как раз к началу 60-х словно пробудились от долгой спячки, вспомнив о вековой европейской литературной традиции. И, подобно тому, как в то же время четверка из Ливерпуля все перевернула в мире музыки, внутрижанровая революция в фантастике заполыхала поначалу на берегах Альбиона.
Правда, успехи оказались поскромнее…
Как и в истории с «Золотым веком», датировка этой фантастической революции особенно больших споров не вызывает.
Естественно, что бунт против окаменевших догм американских журналов вызрел на страницах аналогичного британского издания «New Worlds», пророчески переводившегося как «Новые миры». А взорвалась многим казавшаяся вполне идиллической ситуация в жанре ровнехонько спустя 38 лет — месяц в месяц! — после выхода первого номера пионерского гернсбековского журнала.
В апрельском номере за 1964 год закрывавшегося британского журнала его редактор Джон Карнелл, которого справедливо считали «местным» Кэмпбеллом и который почему-то предпочитал, чтобы его называли Тедом, оптимистически предрек: «Не будем смотреть на это печальное событие как на конец пути, но лишь как на естественный этап определенных метаморфоз в развитии жанра». И попал в точку! Летом журнал снова встал на ноги, на сей раз под руководством молодого энергичного писателя Майкла Муркока. И заверте… как писал замечательный русский сатирик Аркадий Аверченко…