Длинный, но уже вовсю плечистый Дениска широко улыбнулся.
— Мне отсрочку дали!
— Это за какие такие добродетели?
— Я сказал, что в банке «Аскольд» служу, работы было много, дураки они, что ли, не знают «Аскольд»?..
— Вот, воспитали жулика! — весело сказал Корсунский. — Смотри, сессию завалишь — переведу из операторов в дворники! Будешь на каре по тротуару ездить и снег разгребать!
— Приятного аппетита! — нажатием кнопки открывая дверь в бокс, крикнул Дениска.
— Александр Артурович! Подождите!.. и, не дожидаясь, пока дверь лифта разъедется полностью, выскочило юное создание — тридцати четырех лет от роду, но если не смотреть в документы, то девочка лет двадцати. И с голоском шестиклассницы, кабы еще не писклявее…
Яненко негодующе фыркнул.
Наденька всякий раз выжидала, когда Корсунский поедет обедать.
Услышав голосок, Корсунский окаменел.
С непостижимой быстротой Наденька оказалась у двери бокса. На ней была короткая розовая шубка, из-под которой топорщились воланы длинной юбки, собранные в диковинную загогулину на самом заду; на голове возвышалась широкополая шляпа с пером, настолько же уместная, сколь набедренная повязка из пальмовых листьев.
— Куда сегодня? — спросила Наденька уже на пороге бокса.
— Еще не решили, — ответил вместо Корсунского Яненко.
«Если ты один раз исхитрилась поймать шефа, это еще не повод вечно навязываться обедать за его счет!» — говорили при этом выразительные глаза по связям с общественностью.
«В постели от него толку мало, так пусть хоть покормит одинокую трудящуюся женщину!» — весело возражали нахальные глазки Наденьки.
Все трое вошли в машину и уселись: Корсунский — на заднее сиденье, Наденька — на боковое, Яненко — перед панелью.
— Поехали, что ли? — распорядился Корсунский.
Машину качнуло, снаружи взвыло и заурчало.
Яненко соображал, как избавиться от Наденьки. Были в Москве места, куда уважающая себя дама старалась не показываться.
— Саша, ты не забыл? Сегодня у Тестова[1] сибиряки собираются, — достаточно правдоподобно напомнил он начальству. — Помнишь, зачем они приехали?
— Вот черт! — столь же правдоподобно вспомнил Корсунский. — Молодец! Если бы не ты!..
Имелось в виду: если бы не Яненко, то Корсунский проворонил бы этих мифических сибиряков, которые, как всем известно, привозят в Москву натуральные самородки. Так что надо их перехватить, пока сибиряки еше трезвы, бодры и заняты делами, потому что вечером они уже будут колобродить в самом дорогом борделе, и драгоценность запросто достанется девкам.
— Так я к Тестову сворачиваю?
— Что за вопрос!
Наденька переводила подкрашенные глазки с обманщика-шефа на обманщика-подчиненного. Личико изобразило обиду и немой вопрос: «А я?!»
Яненко торжествовал.
Ненавязчивое урчание делалось все тише и наконец смолкло.
— Можно выходить, — сказал Яненко.
Гараж, куда они прибыли, был дизайном поскромнее того, что располагался в подвале банка «Аскольд», но куда обширнее. Одновременно распахнулись двери двух боксов, и Корсунский, можно сказать, лицом к лицу столкнулся с давним дружком-соперником Кагановым. Два года не видались — и на тебе, именно в тот момент, когда за спиной Корсунского еще видны простенькие внутренности «тройки»!
— А приличные люди, между прочим, на «субару» приезжают… — не разжимая губ, прогудел за спиной Яненко.
— Валера! — Корсунский раскинул объятия, и шуба заиграла в голубоватом свете незримых лампочек.
— Сашка! — Каганов отвечал таким же царственным жестом, и они на секунду сделались похожи, как будто один и тот же деловой мужчина в бобрах, с сытой рожей и интеллектуально лысеющим лбом отразился в зеркале.
— А это — Наденька! — Корсунский посторонился, являя взорам нахлебницу.
Наденька прекрасно слышала гудение Яненко. Вывод сделать ей было несложно — Валера будет поперспективнее Корсунского.
— Хоть бы отрекомендовал меня, — упрекнул Каганов, спеша припасть к дамской ручке.
Корсунский отрекомендовал столь блестяще, что Каганов, который дураком уже и в материнской утробе не был, сообразил, откуда вдруг такая любовь к нему со стороны заклятого приятеля.
Но игра забавляла его — и он предложил всем присутствующим пообедать у Дюссо.
— Я бы рад, но у меня сегодня сибиряки, — соврал Корсунский. — Сам понимаешь! Надюша, ты уже была у Дюссо?
— Нет, но наслышана, — сказала Наденька, сделав восторженные глаза и таращась на Каганова, как фанатка на раскрученную группу в полном составе. Взгляд, по ее мнению, был на редкость идиотским, но раз мужчинам для полного счастья требуется тупое восхищение, Наденька предоставляла его в полном объеме.