Выбрать главу

Он в последний раз показал нам салфетку.

А*→ B G→ C H→ D I→ E J→ F K→ L

— Даже наши воспоминания преобразуются, — добавил он. — Соответствующая волна — и мы можем сидеть здесь, обсуждая победу Ли.

Доктор Муни потер подбородок и нахмурился.

— Да, но есть одна проблема, — заметил он со смешком, словно подозревая, что его попросту дурачат. — Если наши воспоминания переформируются, то как мы способны узнать, что прошлое было вовсе не таким, каким его представляют?

По лицу Фицхью пробежала тень.

— Обычно… никак.

Док Муни хлопнул себя по лбу:

— Старый дурак! Собирался было положить челюсть в карман, но так и оставил на письменном столе! Подумать только, все это время она преспокойно лежала в лаборатории!

Он вызывающе воззрился на оппонента. Фицхью серьезно кивнул. Правда, его рыбьи глаза при этом ничего не выражали.

— Да. Хотя, по-видимому, далеко «не все это время». Если в тот момент, когда вы положили челюсть на стойку, настоящее накрыла волна перемен, вас на кратчайший миг «зажало» между двумя противоречивыми, я бы сказал, конфликтующими воспоминаниями. Фрагмент первоначального воспоминания мог сохраниться. И вот вы сидите в «L», вспоминая частицу «F» вместо «К». У французов есть для этого подходящий термин…

Он щелкнул пальцами в поисках нужного слова.

— Merde[7]? — с невинным видом предположил док.

— Дежа вю? — подсказала Мора.

Фицхью покачал головой.

— Нет. Дежа вю — это когда волна перемен не влияет на вашу личную историю, так что вместо воспоминаний о давнем прошлом вам кажется, что происходящее сейчас уже когда-то с вами было. — Он оглядел каждого, и на этот раз мне показалось, что в его глазах светилось безбрежное одиночество. — Поэтому фантомные воспоминания почти всегда включают в себя всякие пустяки.

Сэм поднял пустую кружку Фицхью, покачал в ладонях и пристально уставился на физика:

— Почти всегда, — многозначительно сказал он.

Фицхью потряс головой и показал на кружку:

— Еще одну, пожалуйста.

— Решайтесь, — посоветовал Сэм. — Лучше выложить все, как есть, чем носить такое в душе.

— О чем это он? — прошипел Денни.

— Чушь собачья, — буркнул док.

Музыкальный автомат на весь зал заиграл «Гимн примирения», и Фицхью поморщился от раздирающих уши воплей свистулек и скрипок. Кто-то из парней заорал: «Хо!» — и захлопал в ладоши.

— Вы считаете меня идиотом. Чокнутым.

Сэм пожал плечами.

— А если и так, какая разница?

— Верно, — поддержал док Муни. — Все мы знаем, что Денни — психованный осел, но это не мешает мне время от времени ставить ему кружечку.

Денни, удивительно быстро чуявший, куда дует ветер, особенно когда ставки были высоки, немедленно протянул ему кружку.

— Вы все слышали?

Честно говоря, док не так уж часто попадался на собственную удочку, но если уж так случилось, достойно смирился с поражением. Пока я наполнял кружку Денни, Фицхью, похоже, заглянул в самый дальний уголок своей души.

— Видите ли, — наконец выговорил он, — мозг накапливает воспоминания как голографическим, так и ассоциативным способами. Поскольку память — это голограмма, можно восстановить целое по уцелевшему фрагменту. Так как воспоминания хранятся ассоциативно, одно всплывшее в голове воспоминание может вести к другим. Эти осколки записанных одно на другом воспоминаний внедрены в наши умы наподобие лишних генов в ДНК. Именно с их помощью можно объяснить существование наших «прошлых жизней», синдром ложной памяти, непостижимые случайности, необратимые изменения личности или… или…

Он запнулся и вздрогнул.

— Ах, Господи, что я наделал?

— Вероятно, такое, что нуждается в исповеди, — предположил О'Дохерти.

— Вам?

Сэм не оскорбился.

— Нам, — согласился он, — или таким, как отец Макдевитт.

Фицхью опустил голову. Теперь в его глазах плескались страх, скорбь и отчаяние. Что же за исповедь предстоит выслушать нам, не имеющим силы ни осудить, ни отпустить грехи?

вернуться

7

Дерьмо (франц.).