Некоторое время все шло спокойно. Принес как-то рукопись В.Немцов, я с трудом осилила ее и сказала Медведеву, что надо вернуть опус автору. Он возразил: нужно, мол, внешнему рецензенту отдать, тогда и решим. Вскоре он пригласил меня к себе в кабинет и с гордым видом протянул готовую рецензию. Она была разгромной, полностью совпадала с моим мнением. Одно меня насторожило — подпись. Василевский был фигурой одиозной — в издательстве его много лет негласно бойкотировали, учитывая «славное» прошлое: он во время войны в Испании оговаривал наших людей и чуть ли не был одним из виновников расстрела М.Кольцова. Я очень кратко сказала Медведеву: рецензия нормальная, а вот автор неподходящий, мы с ним не сотрудничаем. На том все вроде бы и кончилось, рукопись благополучно вернули и забыли.
В это время, то есть в том же 1973-м году, я подготовила к сдаче в набор сборник «Фантастика, 1973» и положила его на подпись Медведеву. Через некоторое время он зовет меня и заявляет, что сборник слабый, надо выбросить из него несколько произведений, в частности, «Останкинских домовых» В.Орлова. А мне эта повесть-фэнтези казалась лучшим произведением сборника (потом она превратилась в знаменитый роман «Альтист Данилов»). Я попыталась отстоять и повесть, и другие рассказы. Юрий Михайлович вдруг встал в позу, созвал всех редакторов и заново представился нам. «Я здесь представляю ЦК ВЛКСМ, самого Тяжельникова. Мои слова — слова самого Тяжельникова. И кто посмеет ослушаться, даю слово офицера (?): накажу, вплоть до увольнения».
Далее творились какие-то мелкие пакости, о которых у меня осталось смутное ощущение чего-то грязного, непотребного. Потом было обсуждение плана издания и плана^едактирования на 1974 год. Мы его готовили заранее, задолго до утверждения: приходили интересные рукописи, предложения — из них мы постепенно компоновали планы. Опять-таки все было осуждено на выброс. Ходила к Ганичеву, пыталась что-то доказать — этот человек никогда прямо не смотрел в глаза и никогда прямо не соглашался и не отказывал. Так, в 1972 году Стругацкие предложили новую повесть «Пикник на обочине». Редакция вставила ее в план издания, заключила с ними договор и отправила на подписьТаничеву. Долгое молчание. Я уже работаю над рукописью с авторами. Договор возращает Осипов с вопросом: есть ли она в плане? Есть. В ответ записка Авраменко: договор будет подписан после прочтения произведения В.Н.Ганичевым. Лежит у Ганичева. Подходит 73-й год. Редакция (еще Жемайтис) заключает новый договор со Стругацкими, переправляет его Ганичеву. Лежит. 19 июля договор возвращается в редакцию с резолюцией В.Осипова: «Договор будет подписан только после прочтения рукописи В.Ганичевым». Следом — резолюция Авраменко: «Будет сдана (в набор?) в июле, если ничего не случится».
Что-то «случилось». Мне удалось опубликовать лишь отрывок из «Пикника на обочине» в 25-м томе БСФ. О дальнейшей судьбе повести хорошо рассказал Борис Стругацкий в своих «Комментариях…». До 1980 года рукопись находилась в редакции Медведева, в 1980-м вышел, по словам Бориса, «изуродованный» «Пикник…», и упивающийся своим «успехом» Медведев говорил всем: «Вот Жемайтис и Клюева не смогли издать «Пикник…», а я издал!»
В 1974 году приспело время подписать в печать сверку романа К.Саймака «Город». Медведев отказывается подписывать ее: вещь невероятная в издательском деле — чтобы заведующий редакцией не подписал сверку! Запрещать уже готовую к печати книгу всегда было прерогативой главного редактора или цензуры. Обвинение Юрий Михайлович выдвинул самое простое — антисоветчина! На счастье, к этому времени Осипова направили директором Издательства художественной литературы. Он и там расстарался: так приструнил коллектив, что пол-издательства разбежалось. Ганичева на этот момент не оказалось на месте. Новый главный редактор Владимир Михайлович Синельников (я его тогда первый раз увидела) выслушал меня (в присутствии Медведева) и подписал сверку.
Следующий томик — рассказы и повести Р.Брэдбери. Я его подготовила, но сдать в печать не успела — ушла из издательства. Тут уж новый редактор фантастики, некто Зиберов вкупе с Юрием Михайловичем так подредактировали сборник, что по его выходе переводчики Нора Галь, Лев Жданов, Сенин и некоторые другие, каждый от себя, написали письма в ЦК ВЛКСМ, в которых возмущались внесенной без их ведома редакторской правкой. А редактором значилась Б.Клюева. Так что мне пришлось сначала объясниться с переводчиками, потом написать письмо-протест в ЦК ВЛКСМ с требованием убрать мою фамилию из выходных данных. Никакого ответа не последовало.