Закончив молиться, Садек провел на коврике еще несколько драгоценных минут. Он обнаружил, что в этом окружении ему трудно медитировать: если молча стоять на коленях, начинаешь слышать гудение вентиляторов, обонять запах старых носков и пота, ощущать во рту металлический привкус озона, исходящий от генераторов кислорода «Электрон». Трудно приблизиться к Аллаху в этом подержанном корабле, подачке высокомерной России амбициозному Китаю. В конце концов, корабль достался истинно верующим, которые нашли ему гораздо лучшее применение: они запустили эту игрушечную космическую станцию очень далеко, но кто может судить, намеревался ли Аллах отправить людей жить сюда, на орбиту вокруг распухшей гигантской планеты?
Садек покачал головой, потом свернул коврик и, тихо вздохнув, закрепил его возле единственного иллюминатора. На него навалилась тоска по дому, по детству в жарком и пыльном Язде, воспоминания о долгих годах учебы в Куоме, и он укрепил свой дух, обведя взглядом станцию, которая ныне стала ему столь же близкой, как и квартирка на четвертом этаже бетонного дома, где его вырастили родители — рабочий автомобильной фабрики и его жена. Внутреннее пространство станции было примерно со школьный автобус, и каждый клочок поверхности занимали шкафчики, приборные панели и целые слои обнаженных трубопроводов. Возле теплообменника подрагивали два шарика антифриза, словно выброшенные на берег медузы. Он оттолкнулся и пролетел по станции, отыскивая пластиковую бутылочку, которую держал наготове как раз для подобных случаев, потом раскатал чехол с инструментами и велел одному из своих агентов отыскать подходящую суру из ремонтной инструкции: пора заделать это протекающее сочленение раз и навсегда.
Его ждет час серьезной работы, потом он отведает рагу из сублимированной баранины[4]с чечевичной пастой и отварным рисом, выпьет бутылочку крепкого чая, затем займется проверкой последовательности операций очередного маневрирования на орбите. Быть может, если на то будет воля Всевышнего, никаких новых системных сбоев не возникнет, и он посвятит своим исследованиям час или два между вечерней и последней молитвами. А послезавтра, возможно, даже удастся на пару часов расслабиться и посмотреть один из старинных фильмов, которые так его восхищали, потому что помогали проникнуть в чужие культуры. Например, «Аполлон-13». Нелегко быть единственным членом экипажа во время долгой космической миссии, но Садеку еще труднее, потому что ему не с кем поговорить — ведь сигнал до Земли идет целых полчаса. К тому же, насколько ему известно, он здесь единственный верующий на полмиллиарда километров вокруг.
* * *Эмбер набрала номер в Париже и стала ждать, пока кто-нибудь ответит. Она узнала женщину, появившуюся на экранчике телефона: мама называла ее «крашеная сучка твоего отца». (Как-то раз Эмбер спросила, что такое «крашеная сучка», и мать ее стукнула — не сильно, а просто в качестве предупреждения.)
— Папа там?
Вид у женщины слегка удивленный. Волосы у нее светлые, как у мамы, но явно крашеные и подстрижены очень коротко, по-мужски.
— Oui. To есть да. — Она неуверенно улыбается. — Хочешь с ним поговорить?
— Я хочу его увидеть, — выдаст Эмбер единым духом и стискивает телефон, как спасательный круг. Это дешевая одноразовая модель, приз из коробки с хлопьями для завтрака, и его картонный корпус уже начал размягчаться в ее влажной ладошке. — Мама мне не разрешит, тетя Нетти…
— Тише. — Аннет, которая живет с отцом Эмбер вдвое дольше, чем ют прожил с ее матерью, улыбается. — Ты уверена насчет этого телефона? Твоя мама о нем не знает?
Эмбер оглядывается. Она единственный ребенок в комнате отдыха, потому что время переменки еще не настало, а учителю она сказала, что ей очень нужно выйти.
— Уверена. Фактор уверенности Р20 выше 0,90. — Ее Байесова[5]голова подсказывает, что она не может судить об этом наверняка только на том основании, что мать еще ни разу не застукала ее с недозволенным телефоном, но… черт с ней. У папы не будет неприятностей, раз он об этом не знает, так ведь?
— Прекрасно. — Аннет смотрит куда-то в сторону. — Мэнни, тебя ждет звонок-сюрприз.
На экране появляется папа. Она видит его лицо целиком, и выглядит он моложе, чем в прошлый раз — наверное, перестал носить неуклюжие старинные очки.
— Привет… Эмбер! Ты где? Мать знает, что ты мне звонишь? — Он немного встревожен.