Прощай, жестокий мир.
Но где-то, когда-то, в дальних далях континуума, при свете последней умирающей звезды, на последнем пепелище галактики случилось нечто чрезвычайно странное. Случится.
Мы, люди, совершили первородный грех.
Ладно, пусть это не вполне вопрос Божьего промысла. Должно существовать объяснение. Но никто точно не знает какое.
Возможно, после десяти миллиардов лет бездействия повернули какой-то рубильник. Полетело реле. В механизм неведомыми дорожками заполз таракан. И без вести пропавший разумный вид внезапно вытряхнуло в студеную последнюю ночь.
Первая мысль: «А, черт».
Вторая: «У-у, холодрыга!».
— Возьми меня, Уильям, — говорит Лу. — Согрей. Я ужасно замерзла. Ну же, Уильям, поддай жару, чтоб я вся горела!
Согреть смерть. Стылую ночь на исходе времен. Вот откуда я родом. Вот откуда родом Лу. Мы — будущее. Ни одна религия не изобретала в наказание грешникам и безбожникам столь холодный, мрачный, тоскливый ад. Мы — пыль, поднятая бессильным дыханием последнего вялого ветерка в пустых покоях на задворках замка.
Мы хотим жить. Захотим. Мы помним, как было в раю, пока нас не вытряхнули оттуда.
Но…
…вот он, большой секрет…
…ради путешествий в прошлое мне пришлось пожертвовать своей… гм…
…человечностью.
Да был ли я человеком? Мне нравится думать, что был. В некотором роде. Ну, знаете: кэш-копией. В общем, тоже бытие. Их архивируют, предоставляют ограниченное рабочее пространство. Но биологическая жизнь гораздо приятнее.
Не то внутри Яйца. Там у нас была вечность, чтобы расширять базы данных. Обрабатывать информацию. Грезить. Или так нам мнилось. Какая разница… В конце концов мы и впрямь получили в свое распоряжение миллиарды лет.
И изменились. Стали не живыми. Не мертвыми. Каждое «я» обросло, точно ракушками, миллионом столетий дум, превратилось в погремушку на хвосте у змеи мемов.[17] Распознать в них людей чрезвычайно трудно.
И все-таки куда легче…
…чем в том, что я теперь…
…чем я учусь…
…гнушаться.
Собой.
Встаю. Натягиваю штаны.
— Прости, Лу. Я женат.
Она оборачивается. Этим ее не уешь. Улыбается.
— Да. На мне.
— Уже нет, — говорю я. — Не здесь.
Я отпускаю ее. Толкаю вперед. Охнув, она приземляется на персидский ковер (симпатичный; мы с Ребеккой вместе выбрали его на планете, объеденной исполинской мутантной овцой), запутавшись в собственных руках и ногах. Лу удивлена, унижена. Враскоряку даже богиня выглядит глупо. Но это ненадолго.
Надо удирать, пока Лу не сказала правильные слова, не сделала правильный ход, чтобы снова завлечь меня.
Подхватываюсь. Выбегаю из кабинета. Ныряю в портал. Вдогонку эхо несет ее смех.
Прыжок наобум. Прибываю куда-то в М5.[18] По крайней мере, судя по номеру станции сопровождения цели, обозначенному на голой стене, в которую я утыкаюсь. Без разницы. Хоть к черту на рога. Назад в портал. Еще прыжок. Еще.
Все зря.
Нельзя сбежать от настоящего. Ты это отлично знаешь.
Ты.
Я.
Переношусь обратно на Старую Землю.
Кажется, я где-то в южном полушарии. От портала открывается ночная панорама рваной цепи гор. Понятия не имею, как они называются.
Но чувствую — я дома.
Наверху полная луна.
Нет — Луна.
Я рассматриваю луну.
Что-то холодит ладонь.
Опускаю взгляд.
Рука сжимает пистолет.
Его туда вложила, конечно, Лу.
«Сто один совет путешествующим во времени»: как вернуться в прошлое.
Никак.
Ну ладно, ладно. В определенном смысле можно. Главное — избавиться от своего «я». Отдать швартовы. И никак иначе. Нужно слиться со Вселенной, стать постоянным элементом мироздания.
Нечто подобное происходит с наладчиками, когда те отбывают срок договорной службы, но, повторяю, это не одно и то же.
Нет, поскольку вы навсегда вымарываете себя из бытия.
Как?
Классический способ: убейте родного дедушку. Или проделайте нечто в том же духе. Выпустите свою неповторимость в бездну. Уцелеет та единственная часть вашего «я», которая не зависит от времени. Тень. Фантом. Морок.
Назовите ее по примеру наладчиков «типом». Но наладчики — теоретически — могут получить свою человеческую природу обратно.