Потом Элли остановилась.
— Где мы? — спросила Бесс.
— Осталось подняться туда…
Перед ними была извилистая ступень из корней, переходящих затем в ветви, которая через бледно светящийся проем вела внутрь трухлявого ствола. И здесь живет Элли? Странно, но внутри этого необыкновенного маленького убежища оказалась лестница, освещенная полосками света, которые мелькали, пока они поднимались над полом и крышей с восхитительной резьбой. Раскрашенная под мрамор лестница закручивалась выше и выше. Она была затейливо инкрустирована драгоценными камнями и мозаикой. И вот, наконец, над головой забрезжил солнечный свет.
— Почти пришли…
За последним пролетом мраморных ступенек скрипнула увитая плющом калитка. Бесс ожидала, что они выйдут на вершине подле крыши Гезиры, но ей сразу же стало понятно, что они оказались на твердой почве. Там было нечто вроде сада, с деревьями и строениями, усеянными вокруг странными обломками статуй — и все же место было необыкновенно мирным, наполненным каким-то дряхлым покоем.
— Ради Аль-Томана, где мы?
— Разве ты не понимаешь?
Узнать было не так уж и трудно. Стоило Бесс сориентироваться, и сразу стало ясно. Вон там, несколько под другим углом от вида, к которому она привыкла, располагались безмятежные коричневые пятна фермерских островов Безветрия. А там — вспененная начинающимся штормом огромная дамба Плавающего океана. Под ними же, хоть и закручиваясь вверх так, что само пространство и собственные ощущения Бесс старались сомкнуть с этим местом, наступали зеленые кроны безымянного леса, за которыми лежал кружок ее поляны, весь в красных чашах раскрывшихся кровоцветков.
— Ты ведь не можешь жить на Острове Мертвых?
— Почему же нет? Ты-то живешь внутри этого железного карбункула.
Даже в детских книжках говорилось, что город-остров Гезира является чем-то большим, нежели простой гладкий шар, окружающий звезду Сабила в трех плоскостных измерениях. И все же мысль о том, что они сумели добраться до этого пристанища мертвых, пробравшись через верх леса, захватывала дух и немало тревожила. Однако Бесс все же последовала за Элли дальше.
Большинство могил казались очень старыми, однако в их основаниях были сокрыты еще более древние. В самом деле, согласно самой фантастической версии легенды о происхождении Острова Мертвых, весь этот остров целиком состоял исключительно из плоти, костей и памятников. Местность была, несомненно, опасно неровной и обветшалой, и сейчас посещали ее редко. Теперь ведь у всех основных Церквей были собственные мавзолеи, а множество культов поменьше отдавали предпочтение далеким планетам для погребений. Что касается Церкви Воительниц, то она не нашла иного пристанища для своих слуг, кроме как в памяти, ибо служители ее все равно неизменно погибали в сражениях.
Вокруг резных колонн из песчаника бродили хайваны. В воздухе дрожали и растворялись, словно болотные блуждающие огни, проекции духов. Из каменных ртов, забитых птичьими гнездами, взывали голоса с древних записей. Но более всего Бесс в этом месте поразило ощущение буйства жизни. Неуклюжие насекомые. Неистовый птичий гомон. Пьянящие ароматы и окраска цветков. А еще были фрукты, по сравнению с которыми даже гранат казался невзрачным.
Элли поведала, что остров просто создан для того, чтобы охотиться с капканом на лисицу, ловить пегасов, собирать медовые семена и откапывать и жарить кротов.
— Ты живешь здесь одна?
Элли одновременно пожала плечами и кивнула. «Это очевидно», — поняла Бесс. — А как же…
— Я здесь оказалась? Это тебя интересует? — Личико Элли внезапно вспыхнуло. — Думаешь, я какая-нибудь расхитительница гробниц или гул?
Бесс сделала вид, что отряхивает песок с ножен. В конце концов, сама она едва ли могла обвинить кого-то другого в утаивании происхождения, имея вместо собственного прошлого лишь пустоту. Если только — что совершенно невозможно — она не родилась уже цельной и полностью функционирующей послушницей. У нее медальон, но это совершенно ничего не значит. Но нет, тут нечто большее, думала она, оглядываясь на это обиталище давно умерших. Некий суровый миг ужаса, от которого отшатнулся ее разум. Наиболее здравой ей представлялась версия, что Церковь вызволила ее из чего-то настолько жуткого, что наилучший способ уберечь ее рассудок — стереть все ее воспоминания. И вот теперь нечто непостижимым образом влекло ее назад.