У Берга мелькнула мысль, что Шеррер достанет оружие — но это глупо, ведь они все друзья, не так ли? И действительно, это оказалось всего лишь письмо, все еще в конверте, хотя и открытом.
Шеррер вручил его Бергу со словами:
— От Вернера Гейзенберга.
Берг раздвинул верхний, разрезанный край конверта и достал письмо. От руки, очень красивый почерк. На немецком, конечно же.
Берг стал читать его вслух — тихо, но все же так, чтобы его мог услышать Ферми:
Мой дорогой Пауль.
Надеюсь, ты в полной безопасности и здравствуешь в своем уютном окружении в Цюрихе.
Здесь жизнь порой осложняется, как ты можешь себе представить. Хуже всего — бомбардировки союзников. На данный момент мы в безопасности, вдали от целей, которые можно было бы счесть подходящими для авиации мистера Черчилля или мистера Трумена[18], но я все-таки беспокоюсь о сохранности своей семьи. Все мы должны жертвовать собой ради Отечества, но я с готовностью подвергнул бы риску собственную жизнь, лишь бы жена и дети пребывали в безопасности. И я крайне признателен, что герр Гитлер уже дважды позволил мне оставаться с семьей, когда мы в поисках условий, пригодных для работы, перемещали с места на место наши лаборатории Uranverein.
Эта работа изнурительна и требует от меня огромного напряжения мысли и значительной энергии. Однако время от времени я проделывал кое-какие математические изыскания по развитию теории S-матрицы и с удовольствием могу сообщить, что у меня не только имеется интересный доклад для твоего небольшого собрания, но также и то, что герр Гитлер лично одобрил мое предстоящее выступление.
Так что я крайне признателен за приглашение и счастлив сообщить, что сумею присутствовать на собрании. Я с нетерпением ожидаю встречи с тобой и всеми своими старыми друзьями в Швейцарии в Высшей технической школе, где, уверен, в наше прискорбное время проделано множество интересной работы. С нетерпением ожидаю увидеть и услышать всех коллег, а также искренне надеюсь, что мой доклад вызовет у них некоторый интерес.
Элизабет и дети были рады приглашению, однако не смогут присутствовать. Они передают привет и желают тебе и твоей семье всего наилучшего. Кристина, в частности, надеется вскоре увидеться с твоей маленькой Лизой в лучшем, более спокойном мире. Я же повидаюсь с тобой, мой друг, через несколько месяцев — и с величайшим предвкушением ожидаю этой встречи.
Берг поднял глаза:
— И он подписался — Вернер.
Он откинулся назад и взглянул на Ферми, который недоверчиво качал головой, а потом оба уставились на Шеррера, так и сиявшего улыбкой.
— Как тебе это удалось, Пауль? — поразился Берг. — Гейзенберг? В Цюрихе? В разгар войны? Как ты вообще сумел связаться с ним и передать приглашение?
— Пауль, — склонившись над столом, подключился Ферми. — Ты знаешь Вернера так же, как и я. И ты должен понимать, что это означает. Он должен предполагать последствия этого письма. Ты ведь согласен?
Улыбка Шеррера угасла.
— Да, Энрико, конечно. И мы должны воспользоваться возможностью, поскольку Вернер, несомненно, ждет этого от нас.
— Воспользоваться? — переспросил Берг. — Джентльмены, да у него же мишень на спине, и он носит ее с самого начала войны. Вы считаете, что он желает принести себя в жертву на встрече, которую ты запланировал?
— Чтобы сказать нам, чтобы ясно дать понять, что у Германии нет сверхбомбы и они ее не создадут. Это может быть мотивом Вернера, — предположил Ферми. Он наклонился вперед, выразительно разведя руки. — Spero chesia cosi. Надеюсь, так и есть.
Берг кивнул.
— Да, вполне возможно. — В отдалении раздался рокот, низкий гул двигателей, работающих в унисон. Звук медленно нарастал. — Это имело бы смысл, если он делает именно то, что вы оба предполагаете — ищет возможности затянуть создание сверхбомбы и продвинуть поиск в неверном направлении.
Рокот стал еще громче, от вибраций на столе даже задребезжала посуда, запрыгали тарелки и приборы. Танковая колонна на дороге? По звуку было похоже.
Появился владелец кафе Джанлука, посмотрел наверх и указал:
— Последнее время раз в день, в четыре пополудни, как часы.
Они тоже посмотрели вверх — из-за холма за ними показался луковицеобразный нос, выросший затем в цеппелин. Громада летела низко, с такого близкого расстояния это был сущий гигант — «Гинденбург»[19].
Благополучно интернированный в нейтральную Швейцарию и переименованный в «Вильгельма Телля», он все так же оставался гордостью немецкого народа — могучий воздушный корабль, обретший здесь безопасность в тот самый день, когда американцы и англичане объявили войну Германии.
19
Немецкий пассажирский цеппелин LZ 129 «Гинденбург» был построен в 1936 году, это был самый большой в мире из созданных на тот момент дирижаблей. 6 мая 1937 года, завершая очередной трансатлантический рейс на базе ВМС США в Лейкхерсте, загорелся и потерпел катастрофу.