Если он не мог справиться с одной проблемой, то, возможно, мог решить другую.
— Сегодня мы вас выписываем.
— Благодарю вас, доктор Мустафа.
— Вы уверены, что головные боли прошли?
Главная головная боль, которая молотом стучала за глазницами, утихла. Боли поменьше все еще накатывали, мучили его какое-то время и затем неохотно отпускали. Однако Майер знал, что, если скажет об этом, его пошлют делать новые сканы, ангиограммы и прочие тесты. Что, конечно, поможет поставить диагноз, но не поможет лечению.
К тому же Майеру казалось, что головные боли и вправду слабеют. Возможно, отдых в больнице пошел ему на пользу.
В любом случае, это его уже не заботило. Последняя карта была брошена. Ему хотелось выбраться отсюда. Хотелось вернуться домой.
Майер солгал не моргнув глазом. Все эти фразы и интонации были давно отточены.
— Все в порядке, — заявил он врачу, — Я очень благодарен за то, что вы сделали.
Он коснулся обоих висков, а затем, улыбнувшись и взглянув на хирурга, оторвал руки от головы и сделал такое движение, словно отбрасывает боль прочь.
— Хорошо.
Мустафа развернулся к дежурной медсестре и тронул своим планшетом экран ее устройства. Медсестра подняла голову и кивнула.
— Выписка одобрена. Сегодня мы его отпускаем.
Стринг завершил задание.
Но с работой еще не покончил.
Еще одна доля была очищена и приведена в норму, еще одна популяция улучшенных нейронов заняла свое место, еще часть воспоминаний мамы закачана туда. И он снова принялся ждать.
И вновь ничего.
Что ж, значит, надо спуститься по другой артерии и проникнуть в следующую долю…
— Какого хрена ты сделал?
Майер соскользнул со смотрового стола. Когда дело доходило до медицинских осмотров, он был профессионалом. На нем была белая футболка с коротко обрезанными рукавами и пара серых спортивных штанов. Голубую госпитальную пижаму, висевшую на крюке на двери, он попросту проигнорировал. Усевшись на стул, Майер начал сосредоточенно натягивать гольфы.
— Ты сказал, что у меня есть проблема, — проговорил Майер, пропихивая пальцы вглубь носка.
Подняв голову, он взглянул на Хершфилда.
— Ты сказал, что я неоперабелен. Я ответил «пошел ты» и сам решил свою проблему.
— В твоем мозгу имплант! — возмутился Хершфилд, тыкая пальцем в томограмму на экране.
— Я в курсе. Я заплатил, чтобы его поместили туда.
— Майер, ты поехал туда не для того, чтобы пройти операцию. Ты должен был организовать похороны сестры.
— Я убил двух зайцев одним выстрелом.
— Но ты не можешь так поступать. Я ничего об этом не знал. А если бы что-то пошло не так?
— Все прошло нормально. К тому же что ты мог сделать? Ты был здесь, а я в Джакарте. И напоминаю, ты сказал, что я неоперабелен. Ты бы попробовал остановить меня. А я не собирался останавливаться.
— Кто выпустил твой имплант? Какой номер у этой модели?
Майер закончил завязывать шнурки и встал. Врач был высокого роста, но Майер еще выше.
— Неважно. Он работает?
Хершфилд открыл было рот, но, увидев выражение лица Майера, повернулся обратно к дисплею.
— Вроде бы да, — проворчал он. — Прободений нет, ложный просвет аневризм схлопывается в зоне действия импланта.
— Хорошо.
— Но, Майер, посмотри на эту артерию. И на эту, и эту, и эту. Имплант, может, и справился с одной аневризмой, но другие все еще тут. Ты получил отсрочку, не более. Нам надо поговорить.
Подняв голову, он взглянул на Майера. Его лицо приняло выражение дружеской озабоченности, а голос стал мягче, без сердитых нот.
— Тебе нужно отдать распоряжения. И, что еще важнее, ты должен сказать нам, к кому обратиться, когда… это произойдет.
Майер всмотрелся в изображение на экране. Экспертом по имплантам была Диана, но и он знал достаточно, чтобы понять озабоченность доктора.
Он наклонился, чтобы взглянуть поближе. Имплант Дианы был ясно виден на экране и отчетливо выделялся в окружающих тканях. Майер нахмурился и склонил голову набок. Остальные аневризмы никуда не делись, но они выглядели… необычно.
Аневризмы обычно были неправильной формы, раздутые и растянутые, но эти уплотнения окружала туманная аура, а края казались размытыми. Майер склонил голову к другому плечу и подался ближе. Диаметр некоторых аневризм даже уменьшился, словно сосуды сжимались, возвращаясь обратно к норме.
Он покачал головой и выпрямился. Возможно, холестерин забил артерии. Просто чудесно. Как будто до этого неприятностей было мало. Проведя рукой по «ожерелью жизни», Майер обернулся к Хершфилду.
— Все инструкции закачаны сюда, — сказал он. — Остальное у моего адвоката, он выполнит все распоряжения по завещанию. Док, я ценю все, что ты сделал, но не сожалею о том, что поставил имплант. Головные боли прошли. По крайней мере, на время.
Оно того стоило.
Хершфилд окинул Майера внимательным взглядом и наконец кивнул.
— Тебе надо выписать новые рецепты?
— Нет, я в порядке.
— Тогда через четыре месяца. Джуди назначит дату следующего визита. Поговори с ней по пути к выходу…
Стринг покончил с последней аневризмой в последней мозговой доле, убрал все омертвевшие ткани, вырастил улучшенные клетки и загрузил в них последние воспоминания Дианы.
Его работа была завершена. Осталось выполнить лишь одну команду. Теперь инструкции стали совершенно однозначными.
Ему надо было подтвердить статус, перестать контролировать новые клетки и просто ждать.
Стринг не думал, что это сработает. Когда он загружал воспоминания Дианы в свежевыращенные клетки мозга, ничего не происходило. Он точно воспроизвел свои записи последних секунд Дианы, но это ни к чему не привело. Клетки в разных участках обменивались импульсами, но все это было случайной электрической активностью, ничуть не напоминающей слаженную работу человеческого головного мозга. Весь этот массив данных был столь же инертен и бесполезен, как сделанные в случайном порядке записи его собственной оперативной памяти.
Однако приказ есть приказ. Его программа была прописана очень четко. Память Дианы была загружена и готова к работе. Теперь ему оставалось лишь проследить за тем, чтобы новые клетки активировались точно в том же порядке, что в последние секунды жизни Дианы.
Он связал безмолвные островки клеток воедино и с удовольствием от хорошо проделанной работы протянул последнее микроволокно в одну из модифицированных мозговых клеток.
Он послал импульс, одновременно активировавший все новые клетки, и, отстранившись, принялся наблюдать.
Плавного перехода не получилось. Еще мгновение назад ничего не было, а в следующий миг она уже проснулась с чувством мучительной, невыносимой боли от прорвавшейся аневризмы.
Откуда-то она знала, что нынешняя агония — лишь воспоминание. Однако это не имело значения. Боль мешала ей думать.
Она почувствовала, как падает на пол. Услышала, как в дверь врываются врачи, ощутила, как тело скручивает судорога электрического шока — ее пытались реанимировать дефибриллятором. Из глубины сознания донеслись крики Стринга. Сильные руки парамедика раз за разом давили ей на грудь, пытаясь запустить сердце.
Затем она умерла.
Потянулись секунды. И все повторилось.
Еще миг назад ничего не было, а в следующий она уже проснулась с чувством мучительной, невыносимой боли от прорвавшейся аневризмы.
Но на этот раз ее пальцы вцепились не в «ожерелье жизни». Вместо этого под ними оказалась деревянная поверхность стола…
У Майера ужасно закружилась голова. Комната как будто замерцала — взгляд никак не мог сфокусироваться. Сердце сорвалось в бешеный галоп. Майер соскользнул с офисного кресла, коленями на ковер, и начал заваливаться вперед. В последний момент он выставил руки и удержался от падения, но так и остался стоять на четвереньках, свесив голову. Зажмурившись, он сделал глубокий вдох.