— Это амулет, — осклабился он. — Чтобы в жизни перло. Тебе тоже надо такой завести.
Девчонка игриво ухватила своего дружка за пах и, сделав губы уточкой, спросила Дэнни:
— А вот это что?
Это называлось «пенус». Дэнни помнил, как мама его однажды вечером мыла в ванне, а он спросил, что это, и она ответила. Только потом он это слово забыл, а сейчас вот вспомнил.
— У тебя пенус чешется? — спросил он, на что эта парочка отреагировала скабрезным смехом и поднялась выходить.
Поезд замедлял ход. На Дэнни напирали сзади, чье-то колено едва не сшибло его с ног. Он очутился в непролазном лесу из людских ног. Механический голос гаркнул название станции. Дэнни пытался вернуться к отцу, но дорогу ему преградили скейтборд, магазинные пакеты, кожаный кейс, какой-то рюкзак. Людская масса наддавала, теснила все ближе к дверям. Дэнни пробил слепой страх, руки сжались в кулачки; он колотил ими по рукам и ногам, но пробиться не мог. Поезд остановился. С шипеньем разъехались двери. Толпа вынесла Дэнни наружу. Зовя отца, он запнулся и больно упал на холодный, грязный бетон платформы. Вокруг кишели люди, и он тонул в этой буче. Судорожная сутолока гетто гудела своим грозным ритмом. Плача и криков ребенка никто не слышал. В отчаянии Дэнни вскарабкался на ноги. К его ладошке прилип окурок. Мальчика метало от одного взрослого к другому. Он потерял ориентир, а единственной мыслью было попасть обратно в вагон. Там уже звякнул сигнал отправления.
«Скорее в поезд! В поезд, скорее!»
Дэнни вдруг ощутил, как его властно подхватывают две больших, сильных руки.
Заслышав сигнал, Натан опустил газету и повернулся к Дэнни. Его на месте не оказалось. Вот же бесенок… Он отбросил газету и принялся рыскать по вагону, разыскивая меж сиденьями сынишку. Какого черта? Куда он задевался? Не мог же он…
«Нет, нет!»
Сердце туго ударило в ребра. Натан побежал по вагону из конца в конец, расталкивая по дороге людей, заглядывая под каждое сиденье.
— Ты че, дядя?
— Ну вы даете…
— Мой сын, Дэнни… Я ищу моего мальчика, он…
Двери сомкнулись, и поезд дернуло вперед.
— Стойте! Погодите! — проговорил Натан, нелепо веля вагону остановиться.
Поезд с гудением набирал ход.
«Где мой сын?»
К горлу подкатила тошнота, спина взмокла от холодного пота. Через окно, на платформе, он увидел Дэнни в руках незнакомца, уже исчезающего в толпе.
В рывке к стоп-крану Натан сбил с ног пожилую женщину.
«Нет! О боже, нет!»
На отца Дэнни со стылой улыбкой взирала Танита Доннер.
2
На момент похищения Дэнни Беккера дежурная смена сидела в редакции «Сан-Франциско Стар».
Том Рид, автор криминальной рубрики, заканчивал короткий хит о семидесятидвухлетнем алкаше, которого пилкой для ногтей пришила пятидесятидвухлетняя шлюха. Дело было в одном из борделей Тендерлойна. Шлюха была не в духе и смотрела по ящику над барной стойкой бейсбол («Атлетикс» против «Янкиз»), а алкаш домогался, чтобы она в свой перерыв работала. Она же едва успела хлебнуть пива и начать обихаживать себе пилкой ногти. Алкаш, дав волю рукам, сунулся пальцами куда не следует, за что и истек кровью прямо за ее столиком. Половину матча никто этого не замечал. А алкаш, оказывается, в свое время участвовал в строительстве моста «Золотые ворота». Семидесятое убийство этого года. Итоги жизни покойного Рид подбил в двух убористых колонках, после чего ударом по клавишам пульнул материал Элу Буту — ассистенту, сидящему в редакторском отсеке.
Следующим движением Рид дохлебнул тепловатые остатки кофе. Пошел четвертый час смены. Так или иначе, а день надо продержаться. Голова снова гудит с бодуна. Потирая виски, Рид оглядел всякую дребедень, пришпиленную к стенке его закутка: полицейские номера, пожелтелая вырезка о его победе на национальном конкурсе криминальных репортажей (второй раз подряд, четыре года назад), а рядом фотографии: жена Энн и их девятилетний Зак, мечтающий стать репортером, как папа.
Такова была его жизнь или ее видимость. Источники Рида нынче общались с ним редко. Работа, за которую он удостоился награды, была позабыта. Энн вот уже скоро полгода как уехала к своей матери, взяв с собою Зака. Сама жизнь шла как будто под откос. Словно животное, грызущее на себе рану, которую не удается зализать, он возвратился к газетным вырезкам и истории, что покрыла его дурной славой. Дело Таниты Мари Доннер.