Путч готовил хитрый и коварный Никита Хрущёв, который играл роль простачка, пытался со всеми дружить…
Хрущёв, рассказывал Берия, хотел навсегда законсервировать то, что создал Сталин. Хрущёву были свойственны субъективизм и волюнтаризм, полнейшая некомпетентность, стремление всё решать самому, без совета со специалистами…
<…>
Хрущёв, интриган и антипартийный человек, виновный в нарушениях социалистической законности на Украине и затем в Москве… стал готовить переворот. Он стремился захватить всю власть в стране. Для этого он решил уничтожить Берию — единственного человека, который мог противостоять его амбициям…
<…>
Арест Берии наметили на 26 июня…»
В «фантасмагории» Млечина к заговору Хрущёва оказались причастны все, кто к нему был причастен в реальности: Булганин, заместители Берии по МВД Серов и Круглов, маршал Жуков, генералы Батицкий и Москаленко… Однако Берия — по Млечину — был начеку и утром 26 июня 1953 года приехал к Маленкову.
Млечин описывает ситуацию так:
«— Ты что же, Егор, решил против меня выступить? — спросил Берия, глядя ему прямо в глаза.
Испуганный Маленков поспешил переметнуться на сторону Берии и выдал план хрущёвской операции».
Далее, естественно, все развивалось с «точностью до наоборот» по отношению к реальной истории: Кобу лов во главе оперативников МВД арестовал Жукова и его людей, арестовал Серова и Круглова, и когда на заседании Президиума ЦК Хрущёв после обвинений в адрес Берии нажал на «секретную кнопку», в зал вместо Жукова вошли офицеры внутренних войск.
«Хрущёва, Булганина, Жукова и других, — продолжал Млечин, — судил военный трибунал. По совокупности преступлений перед Родиной их приговорили к смертной казни.
Маленкова и Микояна Берия оставил на их постах.
<…>
После ареста Хрущёва и его подручных, которые оказались ещё и агентами американской разведки, председателем Совета Министров стал Берия.
Никто не мог оспорить у него права возглавить партию и страну.
Именно Берия выступил против всевластия партийного аппарата и некомпетентного вмешательства в хозяйственные дела…» и т. д.
Начав читать в 2007 году эту «фантасмагорию» четырнадцатилетней давности, я был крайне удивлён. Неужели Леонид Млечин (Млечин!) в 1993 году чуть ли не первым оценивал Берию объективно? Это Млечин-то, фигура, просто-таки пропитанная заказным «антисоветизмом» так же, как во времена ЦК КПСС он был пропитан показным «антиимпериализмом».
Но вскоре всё стало на свои места!
Делегатов XX съезда — по Млечину — после тщательных и давно привычных им проверок постами внутренних войск — развозят из ограждённого колючей проволокой Внуково военно-транспортные самолеты (гражданской авиации нет, потому что «просто так по стране никто не болтался»).
Всё строительство, а также производство на оборонных заводах в Советском Союзе образца млечинского Берии «велось с помощью Главного управления лагерей».
Млечин продолжал «фантасмагорировать»:
«Председатель Госплана Амаяк Кобулов назвал в своем выступлении (на «фантасмагорическом» XX съезде. — С. К.) контрольные цифры на пятилетку: 83 процента промышленного производства дать за счет использования трудовых ресурсов Главного управления лагерей…
XX съезд поставил перед правительством задачу максимально освободить советских людей от тяжёлого физического труда, передав почти всю промышленность в ведение Главного управления лагерей», и т. д. и т. п.
Но зачем Млечину в 1993 году, уже после уничтожения Советской власти и Советского Союза, понадобилось привлекать пусть и негативное внимание к той фигуре, которая в СССР была подзабыта и без всяких Млечиных предана исторической анафеме?
Что ж, автор пасквиля на Берию и его эпоху не скрывал цели написания своей «фантасмагории». По словам Млечина, он хотел доказать, что:
«История многовариантна. Судьба социализма в России тоже зависела от множества факторов… Но страна развивалась бы всё в том же круге от ГУЛАГа до реформы.
Многовариантность реального социализма сведена к минимуму, потому что генеральная схема существования социалистического общества — террор…»
Заключил же свою лживую «фантасмагорию» Млечин следующим образом:
«Бериевские реформы 1953 года, испугавшие его коллег по партийному руководству, были первой попыткой самоспасения. Но если бы реформы и удались, вскоре страна бы вновь вернулась к ГУЛАГу. Так и продолжалось бы до тех пор, пока социализм не рухнул.