— Не смог убить себя? — издевательски продолжала Грейнджер, указывая на его забинтованные руки.
— Я и не пытался. — Он сделал вид, что пьёт свой чай, но глаза шарили по её телу и находили странные метки на коже — шрамы от царапин. Много шрамов.
— Я могу тебе помочь покончить с собой, — тихо предложила Гермиона.
Ведьма шкрябала ложкой по тарелке, рисуя на овсянке руну смерти. Она закусила губу и, глядя на Драко, дышала так тяжело, что он немного занервничал. Это сумасшедший дом, и она здесь. И может сделать всё что угодно, ведь Грейнджер-то уж точно псих. По крайней мере, очень похожа.
— Не могла бы ты убраться из-за моего стола? Дай нормально поесть, — процедил Малфой как можно вежливее.
Взглянув в его грустную тарелку, она вдруг усмехнулась и быстро ткнула в один желток своим столовым прибором. Хорошо хоть, это была ложка, а не что-то более острое. Драко, сжав губы, наблюдал, как жёлтая густая жижа вытекает из «глаза» ненавистной ему яичницы.
— Ты испортила мне аппетит, — заключил он и собрался встать, чтобы сбежать от психички Грейнджер подальше, но она неожиданно схватила его за руку и прошипела:
— Я помогу тебе уйти от меня. И от всего мира! Ты же этого хочешь?
От резкой боли Малфой выдохнул сквозь зубы. Рана на его запястье — там, где раньше была метка, почему-то не заживала. Он проследил, как маленькая ладонь в чёрной перчатке сжимает его, и кровь вновь пропитывает бинты.
— Я буду кричать, — спокойно сказал он.
Предупредил.
Драко видел, как одна из медсестёр подозрительно покосилась на них.
Грейнджер тут же отпустила его. И уставилась на пятна крови, оставшиеся яркими отпечатками её пальцев на белом.
— Ты кровоточишь, — хмыкнула она и оскалилась. — Надеюсь, ты потеряешь много своей бесценной крови.
— Плевать! Не лезь ко мне! Поняла? — Драко склонился к ней, и при близком рассмотрении стало видно, что шрамов, тонких, как царапины, было так много, что они были везде — на её шее, на щеках, на лбу. Грейнджер была похожа на рисунок штрихами. Она была исполосована ими.
— Ты боролась с армией кошек? — усмехнулся он и закатил глаза.
Грейнджер не ответила. Она начала жадно есть свою холодную кашу, давясь и глотая, словно Драко наслал на неё Империо и заставил доедать неаппетитное варево.
— Психичка… — выплюнул Малфой, проходя мимо.
***
Гермиона готова была наброситься на него при всех. Растерзать, рвать зубами его бледную шею, бить ногами и проклинать, но она заставила себя дождаться ночи. Терпение всегда приносит больше результатов.
Раз уж они встретились здесь, значит, так надо. Нет, Гермиона не верила в судьбу, не верила даже тогда, когда жизнь преподносила очевидные, подтверждающие факты. Нет, она сама хозяйка своей жизни, и этой ночью она совершит справедливость. Потому что её друзья и родители погибли, а он нет.
Это несправедливо.
Медсестры по ночам оставляли двери в палатах чуть приоткрытыми, чтобы слышать, что творится внутри комнат, и чтобы броситься к пациенту на помощь, не теряя времени на открывание замков.
Этим Гермиона пользовалась постоянно. И этой ночью она тихо, как кошка, переместилась к выходу из своей комнаты. Выглянула в коридор.
Тишина. Слышно, как кто-то плачет в одной из палат. Медсестры переговариваются у стойки ресепшена, стоя к ней спиной. Это шанс!
Она на цыпочках выскользнула наружу и оказалась в палате Малфоя. Плотно закрыла за собой дверь и развернулась к тому, кому желала только одного — смерти.
Он резко сел на кровати, и Гермиона заметила на миг испуг в его светлых глазах. Малфой скинул одеяло и встал. В темноте, в больничной белой пижаме, бледный и светловолосый — он казался привидением.
— Что ты… — начал он, глядя на неё тревожным взглядом.
Но Малфой не успел договорить. Гермиона молниеносно, ни секунды не раздумывая, бросилась на него, ударила в живот, прямо под дых, а потом, когда он загнулся, задыхаясь от боли, повалила его на пол и начала бить, громко шепча:
— Я ненавижу тебя! Малфой! На, получи! — кулаки в перчатках молотили по его лицу, груди и шее. — Ты сдохнешь! Ненавижу! Я убью тебя!
Он наконец смог нормально вздохнуть и, рыча, схватил её за обе руки. Чуть приподнялся, ухватил её удобнее и перевернулся вместе с ней. И вот уже Гермиона лежала под ним на холодном полу его палаты. Она заныла от разочарования. Этот придурок был сильнее, это факт. Он был резче и выше, и сейчас лежал между девичьих ног, прижимая её к полу всем своим весом и крепко держа её кулаки в своих.
— Да чего ты взъелась на меня? Истеричка долбанная! — шипел он ей в лицо, обдавая запахом зубной пасты: Малфой поёрзал и лёг ещё удобнее, задевая пахом её промежность, а затем продолжил злым шепотом: — За что ты ненавидишь меня? Я никого не убил! Никого! Да пытался, но…
— Вот именно, пытался! Ты должен сдохнуть или сидеть в тюрьме! А не прятаться здесь! Придурок! — зашептала она в ответ, оплёвывая его брызгами.
Он брезгливо наморщился и вытерся лицом о её белую пижаму на груди.
— Ты ничего не знаешь о том, что было со мной! — тихо рявкнул он.
— Мне плевать! Я не хочу ничего о тебе знать! Ублюдок! — она попыталась вырваться, на что Малфой отреагировал ещё более крепким объятием, задавливая её. — Я должна тебя добить! Такие, как ты, не должны жить! — Гермиона чувствовала, что теряет силы, когда он вот так нагло лежит на ней и дышит своим чистым разгорячённым дыханием прямо ей в губы.
Она почувствовала в низу живота, там, где сплелись их бедра, закручивающий виток жара.
Нет, не с ним! Не из-за него!
Это бесило её. Хотеть этого бледного идиота было сродни предательству. Но он лежал на ней, согревая своим крепким телом, и продолжал шипеть, глядя ей в глаза с возмущением и злобой:
— Ты не хочешь, а я расскажу! Я уже был в тюрьме. Весь тот год в своём доме, пока безносый садист жил с нами! Я его не звал к нам в гости! Так что, Грейнджер, можешь себе представить, как «прекрасно» я жил всё то время, пока ты что-то искала на просторах Англии с любимыми друзьями… — едко фыркнул он. — Я не танцевал от счастья и не пировал на костях погибших! Помнишь, я не узнал вас в нашем доме? — она не ответила, с ненавистью следя, как открывается его рот. — Как думаешь, что было потом с нами, со всей моей семьёй?
— Мне насрать!
— Нет уж, сейчас ты узнаешь всё! Тот самый уродец примчался после вашего ухода и пытал меня и родителей, пока из наших носов не пошла кровь… Он истязал меня, моего отца и мою мать Круцио! Безжалостно! Десятки раз! Я знаю, ты понимаешь, каково это!
— Так вам и надо, — сквозь зубы буркнула Гермиона, дыша как загнанный зверь.
— А Беллатрисе он сломал нос! — продолжал Малфой, пронзая её своими холодными серыми искрами глаз. — Он ударил её по лицу со всего маху! Врезал за то, что она вас упустила!
— Что? — Гермиона вдруг изумлённо заморгала, и её губы исказились в довольной улыбке. — Он сломал ей нос? Я не знала об этом!
Она закусила губу и рассмеялась. Драко насмешливо ухмыльнулся, увидев неподдельную радость на её лице:
— Да, Грейнджер, «змеиная морда» врезал ей так, что треск стоял по всему нашему дому! А тётка слова не могла сказать, боялась, что ей достанется ещё.
Гермиона ослабила хватку, перестала дёргаться и вдруг начала громко хохотать.
— Вот это то, что я мечтала услышать! Спасибо! Ахаха! Мерлин, это лучшее!
— Тише, дура, — усмехнулся Малфой, видя, что она больше не пытается его бить, и Грейнджер сдержанно захихикала, кусая губы.
— Хотела бы я это увидеть! — мечтательно прошептала она. — Малфой, что ж ты раньше об этом не рассказывал?
Он удивлённо поднял брови. Раньше не рассказывал? Великий Салазар, она точно сумасшедшая…
— Мы раньше вроде ни разу и не говорили нормально… — хмыкнул он.
Драко лежал на ней, припечатав к полу, но слезать с неё не хотелось. Он отпустил её ладони и уже просто нависал над Грейнджер на локтях, разглядывая её. Она была довольно интересной на вид. Карие глаза блестели от смеха, а губы… Он понял, что смотрит на её рот, и сглотнул. А Грейнджер вдруг резко схватила его за щёки и смачно чмокнула. С оттяжкой. Куснув его за нижнюю губу. Драко почувствовал, как внутри что-то перевернулось от прикосновения её горячего, он бы даже сказал «жгучего» рта.