Что же случилось в тридцать третьем году? Клод и Аннабель тайно уехали в короткое путешествие в Италию. За эти пять дней им крепко досталось по возвращению, однако их это ничуть не тронуло. Они были юны, влюблены и беззаботны. Их путешествие, которое они тщательно продумывали на протяжении полугода в институте, было коротким, но очень запоминающимся: они гуляли, танцевали, смеялись, ужинали, обнимались и слушали музыкантов на улицах жаркой Флоренции. Казалось, счастливее быть ничего не может, поэтому, когда они вернулись в Париж, они всё ещё были влюблены и впечатлены своей поездкой и устроенная воспитательная беседа их родителей не произвела должного эффекта.
Клод и Аннабель были беспечны, они всё время были вместе, а их прогулки по Парижу летнему, осеннему, зимнему и весеннему были наполнены таким очарованием, такой нежностью и в то же время такой грамотностью в речах обоих, что любой режиссер, который шёл бы в компании оператора той же дорогой, что и эти двое, остановил бы тотчас же своего коллегу и заставил снимать – так это выглядело.
Клод был влюблён в пылкую, страстную зазнайку, которая любила учиться, а Аннабель влюбилась в энергичного романтика и авантюриста, который буквально «свалился с головой» или, как говорят французы «tomber amoureux[1]» в свою любовь.
Как бы сказали сейчас Аннабель и Клод были гармоничной парой, хотя я не очень согласна с этой модной и избитой фразой. Ведь дело вовсе не в гармонии, если мы говорим о любви. Любовь вообще штука загадочная, но знакомая нашей паре. А что касается «гармоничной пары» - скажу просто: либо вдвоём хорошо, либо нет. Если бы я писала эту книгу на пару лет раньше, вероятно, я бы написала здесь что-то вроде того, что большую роль играет любовь и что страдать равно любить, но я пишу эти строки, сидя в центральном парке своего города, напротив меня – съёмное жильё, моё и того, с кем мне хорошо. Конечно, часто, даже слишком часто, многие влюбляются в тех, с кем им плохо и ошибочно принимают это чувство за любовь, но это не так. Вы можете тысячу раз со мной не согласиться, однако это так. Однажды моя учительница по английскому сказала следующее: «Любовь не должна быть удобной, как тёплая постель или одеяло». «Это мысль» - подумала я тогда. «Глупость» - думаю сейчас. Почему любовь не должна быть удобной и тёплой? Зачем же тогда страдать и любить, разве в этом есть какой-то смысл? Я не стану спорить и с тем, кто, читая эти строки, скажет: «А жизнь бессмысленна». Напротив, я вас понимаю, но не понимаю мучений ради чего-то большего, но не об этом.
Клод и Аннабель не любили друг друга, но были влюблены, думаю, что разницу объясню чуть позже, сейчас это не к спеху. Так вот, они пока что не знали, что такое недостатки своей второй половины, что такое реальная жизнь вдвоём и что есть любовь. Я думаю, что любовь – это что-то такое, что очень трудно объяснить, но для меня это особый язык, на котором говорят только двое. Возможно, это даже особый канал связи, некая рация, если у вас есть приёмник и у вашего партнёра – значит вы любите друг друга, а если рация только в ваших руках, значит вы безнадёжны в своём чувстве. Однако это только моё мнение.
– Как ты думаешь, кто-нибудь уже догадался из звуков падающих капель сделать мелодию? – спросила Аннабель, державшая под руку Клода и смотревшая на то, как капли бились о воду канала Сан-Мартен.
– Хм… А как ты это видишь? – спросил Клод, который держал зонтик над их головами.
– Каждый стук о зонтик – это один удар о клавишу фортепьяно. «Кап» - «дринь», «кап-кап» - «дринь-дринь», понимаешь, о чём я?
– Кажется, да… Ты ведь умеешь играть, почему бы тебе и не написать такую мелодию?
– Думаю, для этого нужно поставить на улицу пианино и, вслушиваясь в музыку, играть. А как я это сделаю, если я не могу отойти от тебя ни на минуту? – спросила она с улыбкой, Клод также улыбнулся. – К тому же, знаешь, я кажется, припоминаю, что Бетховен в «Лунной сонате» сделал нечто подобное, только то были звуки слёз.
– А пойдём ко мне, я поставлю нам пластинку Бетховена? – спросил Клод и они ушли с моста Сан-Мартен в тёплую и уютную квартиру.
Да, думаю, сложись судьба иначе, они бы хорошо сосуществовали вместе, но она не сложилась иначе. А не складываться она начала тогда, когда Клоду предложили место в Оксфорде и, как это обычно бывает, по самым глупым и простым обстоятельствам. Так как Клод был влюблён, он не понимал, что есть более глубокое чувство – любовь. Он привязался к Аннабели, его окрыляли чувства, но всё это – не повод остаться в Париже. Сначала его отъезд был всего лишь поездкой, но когда умер отец Клода – он принял это, как знак судьбы, что ему нет места больше в Париже, а значит и в сердце его нет места для Аннабели. Он перестал ей писать и отвечать на письма, хотя он всё ещё был влюблён, и чувство это только росло со временем. Клод хотел объясниться с Аннабелью, но не мог – ему было совестливо. Ему казалось, что он поступает правильно, не говоря ей истинных причин. Он и сам догадывался, что они были глупыми, но понимал – это правильное решение и оно принято. Мы-то с вами прекрасно понимаем, что чувства и разум связаны друг с другом, но это совсем не одно и то же. Хоть и Клод понимал, что принимает правильное решение, но чувствовал он совсем другие вещи. В его сердце всё больше и больше разрастались чувства, в конечном итоге превратившись в любовь. Клод не знал, что ему с этим делать. К тому времени он уже отучился полгода в Англии, нашёл подработку в одном небольшом издательстве и успел сыскать славу «завидного французского жениха». Так, кстати говоря, всегда и везде: в Англии любят приезжих французов с акцентом, во Франции – англичан с их смешным французским говором. Ироничное положение завидного жениха Клода заключалось ещё и в том, что он действительно собирался жениться – полгода назад он купил кольцо в небольшом ювелирном магазинчике в Париже. В тот день он намеривался сделать предложение Аннабели, однако в институте ему сообщили новость о месте прохождения его практики, и он решил подождать до своего возвращения из Англии, которое так и не случилось. После этого он не решался даже написать Аннабели, а напрасно.