«Я был самым серьезным», - жалуется Джон. – «Что всегда было уделом моей жизни».
Я играл Голливудского кинопродюсера во втором акте, и Билл Кирк, школьная звезда, был главным в третьем акте. Сэм изображал неуклюжего посыльного во всех трех актах.
Весенним мюзиклом была политическая сатира Джорджа С. Кайфмана «О тебе я пою». Я не получил роль, потому что взял на себя обязанности помощника режиссера. Эта должность обеспечила отличную возможность посмотреть, как создается и развивается спектакль.
По какой-то странной причине, я также вызвался создать декорации для сцены, нечто, чем я ненавижу заниматься, и для этого есть веские причины – конечные результаты были постыдными.
Сэм и Джон вспоминают это с нежностью:
Сэм: Так это ты был оформителем? Я и не знал об этом.
Брюс: Ага, там были трехъярусные трибуны...
Джон: В смысле, ты оформил сцену? Ты хоть за это благодарность получил?
Брюс: Ага, был художником-оформителем, и там были это ужасные платовидные трибуны...
Сэм: Мюзикл на трибунах с четырехфутовыми ступенями...я чуть не убился в этих декорациях.
Брюс: Никто на самом деле не знал, кто все это сделал, но люди все время говорили: «Это самые уродливые декорации, которые я видел в своей жизни». Я продолжал это слышать и все время думал: «О, нет».
Джон: И раньше ты таким не занимался?
Брюс: О, черт возьми, нет. Там были красные, белые и голубые полоски на них, они были сделаны из папье-маше...
Джон: Было похоже на дешевые, разрисованные камни. Да, декорации были отстойными.
Актер заболел в ночь перед выступлением (и снова дежа вю) и я был призван исполнить его роль главы Верховного Суда. У него было всего несколько сцен, и он почти не пел, поэтому это было вполне выполнимо. Непредсказуемой частью был еще один участник Верховного Суда, которого играл мистер Сэм Рейми. Он был как прыщ, просто так от него невозможно было избавиться.
Все было нормально ровно до того момента как судьи не собрались, чтобы обсудить достоинства выпечки Первой Леди. Мы едва попробовали выпечку, и, когда мы собрались, я увидел, что почти весь маффин висит на фальшивой бороде Сэма. Я начал хихикать, но умудрялся сдерживать себя, пока Сэм, совершенно внезапно, не сделал абсолютно нелогичный вывод, который просто убил меня.
«Эти маффины по вкусу как дерьмо», - сказал он, выплевывая крошки – «Я засуну их в задницу президента».
Я больше не мог сдерживать смех и моя фальшивая борода отвалилась. Хихиканье – это проклятье каждого актера, если уж начал, то остановиться невозможно, особенно, если тебе нужно идти петь сразу после этого. Поэтому, перед полным зрительским залом, я повернулся, зажал рукой мою фальшивую бороду, и смеялся самые долгие двадцать секунд моей жизни.
Как раз где-то в это же время Сэм затащил меня участвовать в шоу талантов, организованном игроками Franklin Village. Мы были объявлены как Bonzoid Sisters и наши костюмы состояли из длинного нижнего белья и спортивных шорт. Идея заключалась в том, чтобы бездарно исполнять гимнастические упражнения и требовать аплодисментов – вроде цирка дю Солей, минус талант. Между этими упражнениями мы часто получали разнообразные травмы без всяких причин.
Брюс: Я помню синяки на наших телах. Никогда раньше или потом, я не видел таких синяков.
Сэм: Мы были похожи на побитые бананы.
Брюс: Уверен, что повредил мои локти. То есть, я знаю, что сделал с ними что-то...
Сэм: Локти я не повреждал, что не могу сказать о своей коже и мышцах. Они были такие...
Брюс: Мои локти были фиолетовыми. Для нас не существовало понятия самозащиты.
Моментом истины для нас стало прослушивание для Седар Поинт, тематического парка в Сандуски, Огайо. Очевидно, организаторы не разделяли наш энтузиазм и нас уволили без объяснений.
Вряд ли они знают, что упустили возможность поработать с Дугласом Силлсом, соседом Сэма, третьим человеком в нашем выступлении. С того времени он успел стать сенсацией на Бродвее в «Алом Первоцвете».