Сценарий Сэма требовал от главных героев совершать много действий за одну ночь. Это работало примерно так: если ты не был одержим демоном, то за тобой гонялся один из них. Если тебе не убивали, то тебя ловили и очень скоро ты молил о смерти. А если убивали, то твой персонаж возвращался к жизни безудержным монстром. Как можно представить, актеры очень быстро прошли грань человеческих возможностей.
Одна из таких сцен требовала, чтобы героиню Терезы Сейферт разрубили на части топором. Из-за того, что у фильма не было рейтинга и наш фильм определенно не подпадал под MPAA, Сэм решил, что будет круто показать, как ее «части» бьются на полу. Для этого мы были вынуждены поместить Терезу частично под полом, со специальными досками, расположенными аккуратно вокруг ее шеи. Таким образом, она оставалась живым, безголовым существом и могла изводить всех вокруг себя – изводить было главным словом. Роб Таперт, который по – глупости согласился сыграть ее отрубленную руку и ногу, должен был занять позицию рядом с ней. Под полом их тела располагались словно в извращенной игре в Твистер.
К тому времени, как все стало на свои места, что случилось через несколько часов, у Роба начались мышечные судороги в ногах. Тереза тоже чувствовала себя не очень комфортно и готова был убраться оттуда. Сэм, в редкий для себя момент сочувствия, согласился. Именно тогда на сцену вышел я.
«Послушайте, все это вышло ужасно. Все чувствуют себя некомфортно, но уйти сейчас – это не ответ, потому что нам придется снова через это пройти позже. Давайте просто снимем эту проклятую сцену и покончим с этим!».
После съемок этой сцены, Тереза больше никогда не смотрела на меня как прежде.
Потом настал черед Эллен Сендвейсс терпеть муки ради славы. Сцена в фильме вынуждала ее бежать через лес, одетой только в ночнушку и тапочки, надеясь убежать от злой «силы». Это повлекло за собой целую ночь выцарапывания (буквально) себе дороги через густые кусты возле хижины. И я упоминал, что на улице было около 5 градусов? После двадцать второго дубля, Эллен упала и порезала ногу. Она начала ругаться и заявила, что не может больше сниматься этой ночью. Съемки подошли к концу. Роб оттащил Джоша в сторону, пока съемочная группа сворачивалась, и указал на капли крови Эллен.
«Мне нравится, когда актеры истекают кровью», - воскликнул он. – «Это заставляет меня чувствовать, что я заслужил свои деньги...»
Позже пришла очередь Бетси Бейкер. Ее большая сцена проходила на самодельном кладбище на холме возле хижины. Бетси Бейкер, как и Линда, только что вернулась из мертвых (вы ведь все скачали сценарий с интернета, да?). Когда он пытается убить тупого Эша (меня), он защищается, разбивая бревна «Это убийство!» об ее голову. Эти бревна из пенопласта (которые обычно использовали, чтобы придать деревенский вид домам по всей Америке) широко использовались в эпическом Супер-8 фильме Сэма «Это убийство!» и мы так и стали их называть. Сцена развивалась так:
Бетси появлялась. Я замахивался. Бревно разбивается о ее голову, и она выплевывает молочную желчь. Чтобы избежать применения белых контактных линз, мы нанесли белый макияж на ее веки вместо этого. Пока ее глаза были закрыты, трудно было заметить подделку во время драки. Таким образом, Бетси в действительности не знала, что ее ударит, когда или как сильно.
Для ее крупного плана, Сэм и я стали по обе стороны камеры с бревнами, чтобы получить максимальное количество ударов без необходимости остановить съемку. Когда прозвучало бы «Съемка», я бы ударил своим бревном по ее голове. Сэм последовал бы за мной, что привело бы Бетси в ярость. Сэм бы извинился, начал новый дубль, в котором сделал бы тоже самое. Вот, что получалось:
Сэм: «Съемка!»
Брюс бъет: Бах!
Сэм бъет: Бум!
Бетси: «Черт побери, Сэм!»
После третьего удара по черепу, Бетси вызывающе выплюнула молоко (заменяющего желчь) во все направления, в основном на объектив камеры. Это, в свою очередь, взбесило оператора – Тима Фило. Так проходила наша обычная ночь.
Я тоже не был исключен из цикла мучений – ненадолго, по крайней мере. На самом деле, так как я дольше всех на съемочной площадке работал с Сэмом, для него я стал минимумом забот. Сэм знал многое – слишком многое – и это работало против меня.