Руби и режь
Съемки закончились спустя двенадцать недель после начала и начался монтаж в нашем стоматологическом офисе в Фернделе. Недовольные скоростью и результатом нашего среднезападного подхода, Эмбасси, в конце концов, отобрало у нас редактирование и бесцеремонно перевезло весь постпродакш в ЛА.
Сэм: Это было ужасно. Это было худшее время в моей жизни.
Теперь я понимаю, что они были кучкой идиотов, потому что если ты снимаешь фильм за три миллиона, то стоит позволить посмотреть на него режиссеру, знаете ли. Позволить ему самому резать его фильм. Позволить ему подбирать звук. И посмотрите фильм один раз, а не когда он готов лишь на половину.
Брюс: Они отобрали его еще до того, как мы начали редактировать.
Сэм: Это и правда было неправильно. Это было так ужасно, ужасно, ужасно и вгоняло в депрессию.
Это означало, что Робу, Сэму и мне нужно было тащить наши задницы на западное побережье, если мы надеялись хоть как-то еще поучаствовать в этом фильме. Все это привело к напряженной встрече в Century City – мозговом центре Эмбасси. Там нас проинформировали, что компания заплатит за пребывание в ЛА двоих из нас, но не всех троих. Чувствуя себя третьим колесом, но ободренный месяцами тяжелой работы, я сказал от имени всех неумолимым тоном:
«Эй, ребята, нас всегда было трое. Мы партнеры. Это что еще за дерьмо такое...»
Не успел я произнести эти слова, как Джефф, бухгалтер, ответственный за подсчет расходов на «Волну преступности», вскочил со своего стула и направил на меня обвиняющий перст.
«Послушай ты, засранец», - начал он, - «Ты хоть знаешь на сколько вы превысили бюджет?»
Я избавлю вас от остальной тирады Джеффе.
В конце тирады ругательств, я решительно ответил: «Послушайте, делайте что хотите, платите за кого хотите – мы втроем сделали этот фильм и мы все будем в ЛА, пока не закончим его».
После этого я встал, чтобы уйти из офиса, но Джефф остановил меня словами: «Эй, Брюс, это всего лишь бизнес..»
Я даже не знал, как отреагировать на эту фразу. Если подобное отношение показывало кино бизнес, то тогда к черту его. Я ушел из офиса и отправился на стоянку. Ожидая в нашем арендованном драндулете возвращения Роба и Сэма, я понял, что мне давно не хватало хорошей ругани. То, что я направил свою радость против абсурдности системы этой студии дарило мне приятные ощущения.
Кучка бесчувственных, жадных уродов! Сказал я себе, смахивая слезу.
К чести Эмбасси, в итоге они заплатили за нас троих, чтобы мы увидели «новую версию». В лосанжелеском офисе мы пережили то, что стало почти обязательной функцией в Голливуде – переделка и пересъемка. В случае с «Волной преступности» это означало полное редактирование фильма в угоду «голливудскому» монтажеру, и съемка вводных сцен – нового начала и конца, которые бы более подробно объяснили зрителям, что они увидят в середине.
В конце концов, особого значения не было – такие «кросс-жанровые» фильмы как «Волна преступности» заставляют маркетологов прятаться под столом. Фильмы с одним жанром не вызывают проблем. Если это экшн, то на постере будет кто-то держать пистолет. Если это драма, то вы показываете крупным планом задумчивого главного актера. Комедия немного сложнее, но вы можете задействовать концептуального художника. Объедините жанры и это словно пробка на Мэдисон Авеню.
«Волна преступности», в своем желании угодить всем зрителям, в Сан Диего демонстрировалась как «Разбитые сердца и носы». Зарубежные страны, казалось, более легко отнеслись к замыслу фильма. Во Франции и Италии его назвали «Смерть на гриле» и «Двое самых сумасшедших убийц в мире», соответственно.
После завершения, мы беспомощно наблюдали за тем, как фильм скрылся в пламени видеопроката. Чтобы достичь минимальных требований HBO, фильм показали только в Канзасе и на Аляске. Как говорят:
«Этот фильм не был выпущен, он сбежал!»
В жалкой жизни «Волны преступности» был только один нормальный показ, на Кинофестивале в Сиэттле. Ведущий фестиваля вышел на сцену сразу же после шоу и мудро провозгласил, что фильм, который они сейчас покажут, «глупый».