— Саня, а ты бы как в Москву поехал, — спросил Панов у студента-практиканта Лапина, работавшего у них почти месяц ради повышения профессионального уровня.
— Я? — удивился Лапин. — Когда?
— Ну вот, допустим, сейчас тебе надо в Москву, просто срочно надо. Я отвлеченно говорю.
— В прошлом году ездил на восьмичасовом, а так, если уж очень приспичило, то можно на электричке до Златоуста, а там много проходящих останавливается. Кстати, — он глянул мельком на часы, — очередная электричка через полчаса уходит, я расписание хорошо знаю, учусь в Златоусте.
— Точно! Слушай, Саня, будь другом, а… — Серега схватил Лапина за отворот куртки. — Сменному скажи, что я на пару часов, скоро вернусь, я быстро!
— Да объясни толком, что с тобой?! — разволновался студент.
— Потом, потом объясню! — Панов, на бегу срывая куртку, бросился в раздевалку.
Маркина Серега узнал сразу, тот сидел в четвертом вагоне спиной к нему. Узнал по шляпе: большой широкополой «стетсоновской» шляпе. «Ковбой», — подумал зло. Он подошел сзади и на виду у пассажиров, зацепив одной рукой за горло, другой нажав на затылок, сделал удушающий прием. Сжал, потом отпустил:
— Коротко и ясно: кому везешь формулу?
— Э-э… — хрипел Маркин.
Пассажиры, соседи Сектанта по купе, вскочили, какой-то мужчина сзади попытался оттащить Серегу, но Панов держал цепко, чувствуя, как течет кровь по рукам, расцарапанным Маркиным.
— Говори при свидетелях: кому? Все равно крышка тебе.
Мужчина сзади совсем очумел, схватил за волосы. Серега несильно, чтобы почувствовал, толкнул наседавшего ногой под коленку.
— Говори, Сектант, кому? Я не органы, следствие вести не буду, сожму посильнее — и амба!
— Не-а…
— Говори! Да тише вы! — крикнул он пассажирам. — Слушайте лучше, что он скажет!
— О-отпусти, — задыхаясь ныл Маркин. И Серега слегка расслабил захват.
— Кому?
— Ч-что?
— Кому формулу везешь?
— Какую формулу?
— А на груди татуировка! Формула плавки!
— Д-дурак ты, это у меня с армии, от скуки баловались. Там номер противогаза, автомата и военного билета.
— А я-то… — растерялся Серега и понял, почему эти буквы и цифры показались ему удивительно знакомыми, ведь и у него самого была под мышкой наколка: номер автомата.
— Бдительный! Ох, бдительный! — раскричался деятельный мужчина. — Чуть человека не задавил!
Панов отпустил Маркина и плюхнулся рядом с ним на сиденье. Вот тебе и День пограничника…
ЕСЛИ ЛЮБИШЬ…
— Послушай, Лобанов, ты этого не сделаешь или мы с тобой крепко поссоримся, и я буду вынужден…
Что он «будет вынужден», полковник не сказал и, покрутив авторучку, бросил ее на стол. Он встал и прошелся. На ковре от его ног оставались вмятины, ковер был новый, и ворс еще не стерся.
Лобанов подумал, что после него тоже останутся вмятины.
— Но она моя жена, — пробурчал он, — они говорят, что крови нет.
— Мы найдем кровь, а ты летай — это твое дело, ты летчик, а не донор, — полковник пожевал губами, посмотрел в окно, — и вообще мне надоело с тобой разговаривать. Иди.
Лобанов вышел.
За окном у клумбы сидел Топорков и ухаживал за цветами. Полковник раскрыл створку и долго смотрел, как Топорков заботливо ковыряет палочкой ссохшуюся землю, потом спросил:
— Топорков, у вас какая группа крови?
Аркашка оторвался от цветов:
— Первая, товарищ полковник.
— А у меня четвертая, Топорков, редкая, ну да дело не в этом… Как вы думаете, боязно сдавать кровь?
— Никак нет, не страшно. — Топорков задумался, поморгал лысыми веками. — Кровь надо дать, да?.. А кому, товарищ полковник?
— Жене Лобанова.
— Это Светлане, да?
— Да.
Аркашка задумался. Он давно знал Светлану, она работала в штабе секретаршей, и Топорков уважал ее за хороший характер и доброе сердце.
— А сколько?
— Не знаю точно, но грамм семьсот пятьдесят, а может, и литр.
Полковник Колесов никогда не сталкивался с донорами и потому назвал количество наобум, но Аркашка сдавал кровь, когда учился в школе младших авиационных специалистов, и потому подошел к делу серьезно:
— Много, товарищ полковник, на одного.
— Сколько же можно?
— Грамм двести пятьдесят дам, четвертинку как раз.
— Тогда придется найти еще кого-нибудь. Найдем?
— Можно, — важно сказал Аркашка. — У нас многие уже сдавали.
— Вот что, Топорков, берите мою машину, найдите еще людей и езжайте. Куда? Лобанов покажет.
Рядовой Топорков был парнем с понятием. Он сорвал пучок травы, вытер руки, сказал «Есть!» и пошел за капитаном Лобановым.