– Это Колпаков с Буравчиком – коллектив? – не сдержался Шитов. – Да будь я редактором…
– Ты пока еще не редактор, – заметил Локтеев. – И, судя по материалу, никогда им не будешь. Вот так! – Оглянулся на дверь и добавил, понизив голос: – Не потому, что материал плохой… как раз-то написан он хорошо – сильно, убедительно… Не поэтому, Женя! Просто надо знать, что, когда и о чем следует писать. Это же азы нашей профессии! Ясно? Ну и… иди, Шитов, работай. Иди! Не забудь, у тебя на субботу две корреспонденции запланированы, да еще интервью с вице-мэром…
С того дня Шитов почувствовал заметный холодок со стороны Воронова. До недавнего времени они здоровались за руку, отныне – лишь "здравствуйте" и небрежный кивок в ответ. Да, и отмечать материалы Шитова с тех пор на летучках и планерках перестали.
Сначала Шитов обижался, а потом – привык.
А еще потом Шитова отправили на север острова – в командировку.
Пятнадцать часов в купе японского вагончика – это надо уметь! Не вытянуться как следует на полке, не повернуться. Спустишься вниз, присядешь к узкому столику – коленки в соседа упираются. Короче, не для русского человека вагон. Однако делать-то нечего: иные вагоны по сахалинской узкоколейке и не ходят…
Знакомых в вагоне не нашлось, и потому почти весь путь до Ноглик Шитов продремал на своей верхней полке. Лишь в Тымовском, где поезд стоял двадцать минут, Шитов выбрался на перрон – покурить на свежем воздухе. Там, на перроне, он и столкнулся с Куренцовым – давним знакомым, с которым некогда работал в районной газете.
– Ты к нам, в командировку? Молодец, давно пора и про северян что-нибудь написать, – обрадовался встрече Куренцов. И тут же предложил: – Давай ко мне в купе. А то я один еду, скучно. У тебя какой вагон?
– Шестой.
– У меня – восьмой, купе номер три. Заходи!
Оставшиеся два часа ехали вместе.
– Мы твои материалы, Женя, регулярно читаем, – говорил Куренцов. – Нормально пишешь! Зло, едко. Особенно про "Сахрыбпром" нам понравилось. Хотя…
Куренцов сделал паузу.
– Что – "хотя"? – встрепенулся Шитов. – Ты уж договаривай, если начал.
– Я ведь из Южного еду, был там на семинаре, – начал он неторопливо, старательно подбирая слова. – Сам знаешь, как любят в островной "столице" нашего брата-"районщика" уму-разуму учить… Так вот, на одном из занятий и о твоей статье говорили.
– Кто?
– Да из Союза журналистов эта дама…
– Сиваева, что ли?
– Она самая… Короче, назвала твою статью политически вредной. Да еще намекнула, что, видать, очень уж хорошо автору за нее заплатили, коли он своих же земляков-сахалинцев этакими хапугами на весь остров выставил.
С минуту Шитов молчал, пораженный только что услышанным.
Вот, значит, как повернули все это дело! Мол, заказная статья, за деньги написанная… А значит, и правды в ней – ни на грош. Ловко, ничего не скажешь…
– Что ж ты мне в редакцию-то не позвонил? – вырвалось у Шитова. Глаза у Куренцова, круглые за стеклами очков, делали замредактора районной газеты похожим на ручного филина.
– Я звонил, – пожал плечами филин. – Мне сказали, что ты в командировке.
– Кто сказал?
– Ну, этот… Буравчик, из отдела промышленности… Да ты не расстраивайся, Женя, – сказал Куренцов после паузы. – Лично я в эту чепуху ни на грош не верю. Да что я, журналиста Шитова не знаю? Три года с ним работал! Короче, плюнь ты на это дело, Женя, и разотри. Пиво пей, – и тут же подал пример, опорожнив почти полбутылки.
Худо-бедно, добрались до Ноглик. Здесь, на севере, уже лежал снег. Оказавшись в гостиничном номере, Шитов бросил сумку на кровать, вынул блокнот и подсел к телефону. Ему повезло: нужные люди были все на своих рабочих местах. Удалось договориться насчет завтрашней встречи и в Нижне-Тымском леспромхозе, и в рыбколхозе "Восток", и даже замдиректора НГДУ "Катанглинефтегаз" уговорить на интервью. Но это все завтра. А вот сегодня что делать?
Да хотя бы по поселку пройтись. Чем не дело? Как-никак, он, Шитов, здесь семь лет прожил… Ужель ни одного знакомого не встретит?
Закрыв двери номера, он сунул ключ в карман и вышел на улицу.
Бесцельно побродив с четверть часа по центральной улице, Шитов отчетливо понял, насколько он отвык от жизни в таком вот поселке. То ли дело – Южно-Сахалинск с его городской суетой! А здесь?.. Встретился знакомый нефтяник. Перекинулись парой слов. Расстались… На душе стало грустно. И ради этого надо было пятнадцать часов в тесном купе маяться? Да лучше бы он, Шитов, дома остался, раз такие дела!
Жена легонько толкнула Шитова в бок:
– Ну, ты что там, уснул? Бутерброд будешь?
– Ну, если только с пивом…
– Хватит. Какое тебе пиво? – сердито сказала жена. – Иди, вон, водички попей. И умоешься заодно.
Шитов тяжело поднялся с кресла и вышел в коридор. Тотчас же парень, сидевший напротив, встрепенулся, вроде бы просыпаясь, оглянулся. Ирина возилась с сумкой – доставала хлеб с колбасой, и на парня не обратила внимания.
Незаметный толчок соседу – и тот откладывает свой кроссворд.
– Девушка, у вас ножа не найдется?
Ирина подняла голову от сумки. Парень уже стоял рядом с ней и улыбался, как будто старой знакомой.
– Решил вот перекусить, а ножика нет… Да, а может быть и соль у вас отыщется?
– Что? Ах, ножик… Сейчас найду.
– Вам помочь?
И вот уже парень присел на место Шитова и тянется к сумке…
– Не надо! Я сама найду.
Кажется, Ирина сказала это слишком поспешно. А может, даже испуганно. Мужа не было рядом, а деньги – вот они, в сумке, на самом дне…
– Возьмите! И соль.
– Спасибо. Сейчас отдам. Минуточку…
Парень вернулся на свое место, открыл пакет, начал возиться с батоном. Сидевший рядом вопросительно взглянул на парня. Тот еле приметно кивнул в ответ…
Вернулся уже умытый Шитов. Задержись он на полминуты – наверняка бы столкнулся в дверях со скуластым. Тот двинулся в коридор, как только получил от соседа по креслу утвердительный кивок. Шитов разошелся со скуластым в дверях. Случайно глянул ему в глаза – и подумал: "До чего же они пустые!" И тут же забыл о скуластом.
Парень вернул Ирине нож. Та взяла его и тут же начала готовить себе и мужу бутерброды.
С утра Шитов побывал в рыбколхозе, поговорил с главным инженером, зашел к экономистам, прошелся по цехам. Узнал, что должна пойти машина за навагой в бригаду Куркова. На ней и поехал.
Бригада еще не вернулась со льда. На рыбстане Шитов застал лишь повара (кондея, как его называют рыбаки) Юрку Суворина.
– Здорово, Женя! Мишка, привет, – кондей шел навстречу гостям, вытирая руки о полотенце. – Садитесь, мужики, чай пить – ребята не раньше чем через полчаса подъедут, – и выставил на стол хлеб с маслом и сахар, насыпанный в эмалированную миску. – Согрейтесь пока, а обедать чуть позже будем… Ах, черт, чуть рыба из-за вас не подгорела!
Юрка кинулся на кухню, загремел сковородой. Зашкворчала перевернутая навага.
– Как уловы? – спросил Шитов. – Сколько с ловушки за раз берете?
– По-всякому, – неохотно отвечал Суворин. – Попадается по мелочам… Курков приедет, он тебе все расскажет.
Такому ответу Шитов не удивился. Было время, когда он и сам точно также отвечал заезжим корреспондентам, время от времени появлявшимся в бригаде – взять материал для газеты, а заодно уж и свежей рыбки попробовать. Да и какой рыбак будет уловами хвастаться? Удачу сглазить? Ну, уж нет!..
Шитов вышел на крыльцо, достал пачку "Магны", закурил. Наезженная снегоходами колея уходила от рыбстана в сторону залива – узкого и длинного, дугой охватывавшего портпункт – с полдесятка унылых деревянных строений. Летом отсюда ходила через залив самоходная баржа – доставляла буровикам на площадь Набиль трубы, цемент, метанол в двухсотлитровых железных бочках, соляр. Зимой же здесь единолично хозяйничали рыбаки.
Наважьи ловушки, выставленные в два ряда вдоль берега, тянулись до конца залива, с интервалом метров в триста-пятьсот. У самых дальних концевых шестов Шитов заметил несколько темных точек, вытянутых ломаной линией. Тонко, по-комариному, звенели двигатели "Буранов". Снегоходы росли в размерах, увеличиваясь с каждой минутой. Еще немного – и из-за крайнего полуразрушенного домика на берегу залива показался первый снегоход – с металлическим корытом на буксире, – так называемой "пеной", в которой рыбаки доставляют со льда улов.