— Маркиз, — проговорила я, как только он оказался возле меня, — Вы чем-то огорчены?
Он протянул руку, взял меня осторожно, но надежно за локоток и чуть ли не на буксире поволок к укромному уголку. Я попробовала возмутиться, но он сжал челюсти, и его лицо резко стало суровым. Покорно пошла за ним, делая вид, что ничего не понимаю.
Антуа завел меня в альков (по насмешке судьбы, именно в тот, где со мной «разбирался» герцог) и закрыл своим телом вход. Я глянула в его голубые глаза: в них полыхал огонь боли, надежды и еще чего-то, над чем мне было даже страшно задумываться. Он с трудом разжал руку, чтобы отпустить мой локоть.
— Сесиль, почему? — хрипло проговорил маркиз.
— Что почему, Антуа?
— Почему ты скрывалась, зная, что я страдаю?
— Антуа, это не любовь, а простое влечение, которое пройдет. — Он чуть скривил красивый рот, сглотнув, сказал:
— А ты, значит, знаешь, что такое любовь? — Я опустила голову и промолчала. Сейчас говорить ему, что его чувства не взаимны, значило бы толкнуть его на нехорошие поступки. Он протянул руку и поднял мой подбородок так, чтобы смотреть мне в глаза. — У тебя кто-то есть? Ты любишь кого-то? — я упорно молчала. Но мужчина быстро догадывался, точно все считывал с моего сердца. — Это Арвиаль, не так ли? Ты с него не отводила глаз. — Ничего ему не ответила. Он убрал руку и спросил. — Ты знаешь, сколько он молодых девиц погубил? — молчание в ответ и маркиз взорвался. — Что ты в нем нашла, Сесиль? Чем он лучше меня? Деньги? Статус — я только маркиз, а он герцог и кузен короля? — В порыве чувств он схватил меня за плечи и встряхнул. — Чем, Сесиль, чем?
Я мысленно ответила: «Я люблю его, поэтому он для меня и лучше». Хотя вслух ничего не сказала. Тогда он впился в мои губы поцелуем, сжав так, что я еле дышала, блокировав всякое трепыхание с моей стороны. Антуа был похож на наркомана, которому наконец-то дали дозу, и теперь он смакует каждую секунду «кайфа». Когда поцелуй все же закончился, он прижал меня к себе, приподнимая и уткнувшись носом в промежуток шеи и плеча, время от времени стискивая меня. Я сама себе казалась любимой игрушкой ребенка, которую потеряли, а потом внезапно нашли, и теперь не хотят расставаться ни на минуту.
— Сесиль, — его голос звучал глухо, но спокойно, — я от тебя не отступлю, знай это. Ты можешь бегать от меня сколько угодно, но останешься со мной, даже если придется поступить с тобой не совсем честно. — От последнего заявления у меня поползли мурашки по телу. Да какого черта им от меня понадобилось? Я сильно разозлилась, но глупо-довольное лицо маркиза меня успокоило. Нет, ну невозможно! Человеку 28 лет, а он с ума сходит! Устала так стоять:
— Антуа, — чуть трепыхнулась в его объятиях, — Антуа, пусти, платье помнется.
Он нехотя расцепил руки, отпуская меня. Потом сказал, смотря мне в глаза:
— Завтра я попрошу твою руку у дяди. Ведь он твой опекун?
Негодование во мне забушевало с новой силой, сдержала его и вежливо улыбнулась:
— Нет, я сама себе опекун, как и своих младших брата и сестры. Я зарабатываю, оплачиваю долг отца, содержу прислугу и плачу учителям. Если меня не будут дергать, постепенно налажу быт. Свои обязательства как опекун выполняю в полной мере. А как глава своей семьи Морансье де Лариаль скажу Вам, что еще не готова принять брачные узы. — Его глаза сузились, а голос заледенел:
— Со мной не готовы, графиня, или вообще? — Я выдохнула. Ну не хотелось мне ссориться с маркизом:
— Антуа, не загоняй меня в угол. Просто будь всегда рядом. Когда я пойму, что мне действительно необходимо твое плечо, сама напомню тебе о браке.
— А если ты захочешь замуж за другого? — Тут уже у меня, как говорят в моем мире, крышу снесло, и я возмутилась:
— Да что же вы все ко мне пристали! Других женщин нет, что ли?! И этот варух Сайсаль, и Лавиаль, и ты! Не могу я выйти замуж, пока не очищусь от долгов и не приведу в порядок дом. Так что успокойся!
Голубые глаза маркиза потемнели, когда он услышал о соперниках, на скулах заходили желваки. Но увидев мой пристальный взор, он вдруг расслабился и улыбнулся:
— Я придумаю, чем тебе помочь, и всегда буду рядом. — Во мне это уверенности не добавило. И не зря. Он положил руку мне на талию, чуть прижимая к себе, заявил.
— И завтра же сообщу о своих намерениях твоему дяде. — Переубеждать у меня не было ни желания, ни силы. Единственное, что ему сказала:
— Сейчас, пожалуйста, не порть мою и так подмоченную репутацию. Выйти после меня попозже.
Он согласно отпустил меня, но опять притянул и поцеловал в губы, шепнув:
— Я у тебя буду бывать каждый день. — Я тяжело вздохнула: деспот. А таким хорошим казался!