Отправила младших в классы, учителя должны были скоро подъехать, сама пошла дорабатывать план праздника и костюмы. Хорошо, что отказалась делать праздники для малышей, зато с удовольствием устрою платную елку. Кстати!!! Хорошая мысль!
Опять работала до самого ужина. Разогнулась и удовлетворенно потянулась: все готово, осталось переговорить с графиней де Лёр и получить предоплату — 1 000 золотых. Мое умиротворенное состояние было грубо нарушено знакомым голосом. Вот же черт! Я совсем забыла о маркизе, а он обо мне оказалось нет. Сложив в папку документы, я поднялась с кресла, но выйти не успела. Антуа уже вошел в кабинет.
— Дорогая, почему меня категорически не хотят пускать к тебе в кабинет? — положил букет цветов передо мной на стол и потянулся через него за поцелуем.
— Наверное, потому что я работаю и не являюсь Вашей дорогой, маркиз? — отодвинувшись чуть назад, предположила я. Он нахмурил брови:
— Сесиль, опять начинаешь? Мы вчера все решили.
— Решили Вы, мое мнение же никто не спрашивал. Да и трудно что-то сказать против, даже если ты и сильно против, когда тебя прижимают к груди, как игрушку и дышать дают через раз.
Маркиз сел в кресло напротив меня и положил ногу на ногу, согнув в коленях, отбивая какой-то ритм пальцами по широкому деревянному подлокотнику.
— Чего же ты хочешь?
— Честно?
— Разумеется!
— Чтобы мы просто остались друзьями. Меня это бы более чем устроило.
— Это невозможно, я тебе еще вчера об этом говорил. От тебя я не откажусь. Не пытайся уговаривать. — Я вздохнула и почесала лоб. Вот же засада!
— Это, конечно, Ваше дело, но учтите, если будете мне мешать в работе, буду вынуждена прервать с Вами всякие отношения. Итак, зачем Вы приехали?
Маркиз встал и в два шага очутился возле меня, развернув кресло, наклонился надо мной:
— Я очень сильно соскучился, — склонился, чтобы поцеловать, но я успела ладошкой прикрыть губы, а другой рукой оттолкнула его.
— На что и с кем Вы поспорили, маркиз? — мой холодный тон голоса его немного остудил.
— Почему ты так решила?
— Не делайте из меня идиотку, маркиз. Вначале ходили, чуть ли не каждый день видели, при этом о любви не было и речи, а тут прямо воспылали, причем на пустом месте.
— Разве я не могу влюбиться в такую красивую девушку как ты?
— Я себе не льщу. Слишком хорошо знаю и финансовую сторону моей семьи, и свою внешность.
— Я не лгу.
— Зато я не верю.
— Хорошо, — он опять уселся в кресло, — как мне доказать?
— Забудьте обо мне этак года на полтора.
— Об этом и не может быть и речи.
— Все тогда понятно. Я лишь вещь, на которую поспорили, — решила дуться, так проще его держать на расстоянии. Может реже станет приходить и надоедать.
— Да с чего ты решила? — тут уже он взбеленился и соскочил. — Разве я давал повод?
Я встала с кресла с непроницаемым лицом, вышла из стола и холодно сказала:
— Как Вы можете меня просить о взаимности, если я еще Вам никто, а Вы уже смеете кричать на меня? Что же будет, когда я стану Вашей женой? За любое не вовремя сказанное слово или просто при плохом настроении Вы будете поднимать на меня руку? Покиньте мой дом немедленно!
Он растерялся и просительно сказал:
— Сесиль, ты не так все поняла. Я клянусь тебе, что никакого спора не было и мои чувства естественны.
— Маркиз, я не обязана повторяться и спорить не желаю. Я не хочу, чтобы Вы за мной ухаживали, это Вам понятно? Придет время, я сама выберу себе мужа. Я не корова, не собака, чтобы мне искали пару. И уж точно не дам это сделать за себя. Пусть выберу не того или неправильно, зато мне некого будет в этом обвинить и точно буду знать, что виновата сама. Я ясно выразилась? — Маркиз открыл рот, чтобы возразить. — А Вы подумайте, нужна ли Вам жена, которая будет оспаривать каждое сказанное Вами слово? Прощайте, маркиз.
Вышла, не слушая ни его оправданий, ни возражений, поднялась к себе. Еще не хватало сопли взрослому мужику вытирать. Пожалела его на свою голову, так он чуть меня в бараний рог не скрутил. Еще никто ему, а он уже решает за меня, что я обязана его принимать, целовать и совершенно наплевать, как я к этому отношусь, противно ли мне или хорошо, его не интересует. Меня всегда выводило из себя посягательство на собственную личность.
Спустилась к ужину, когда Жанна сказала, что все готово и маркиз ушел. После еды я четко сказала всей прислуге, чтобы не пускали маркиза дальше гостиной, а если ведет себя неподобающе, то выпроваживали на улицу. Удивились все, но перечить мне никто не стал.