Баронесса взглянула на красивое здоровое лицо Ярды.
— Вот это волосы! — одобрительно сказала она, показав белоснежные ровные зубы.
Вацлав проглотил две ложки похлебки и отодвинул миску. Гонзик не понял, в чем дело.
— Болтушка для собаки. Эх, как кормили нас в Мюнхене!.. — сказал Вацлав.
— Все новички такие привередливые, — заметила Баронесса и по-приятельски улыбнулась Гонзику. — Картофельный суп — это единственное блюдо, которое здесь готовят более или менее сносно.
— Давай-ка сюда! — нетерпеливо сказал Ярда, ожидавший, когда Вацлав уступит ему миску и ложку.
Верхние нары скрипнули — девушки снимали пижамы и облачались в платья. Гонзик увидел упругую линию бедра. Какое-то мгновение он смотрел прямо в глаза девушке — в них не было ни возмущения, ни вызова.
После ужина обитатели барака понемногу разбрелись. Некоторые вышли в коридор и возвратились с вымытыми мисками.
— Почему вы не проветриваете помещение? — спросил, побледнев, Вацлав у старой дамы.
— Mon dieu![28] — жеманно воздела руки Баронесса. — Ведь зима на носу. Мы еще насидимся в холоде. Кому охота мерзнуть преждевременно?
Одна из девиц, более миловидная, села на нарах. Ее глаза блеснули холодным светом.
— Кто вам позволил брать наши миски?
Вацлав покраснел и встал из-за стола.
— Это я им дал, — сказал Капитан. — Они пришли голодные, у них нет ни мисок, ни ложек.
— А мы из-за этого должны есть после бог знает кого, тьфу… — Пунцовая от злости, девица начала натягивать платье. — Эти милостивые государи могли бы потрудиться сбегать за барак. В свое время мы начинали с этого.
Гонзик закусил губу. Ярда ухмыльнулся. Вацлаву показалось, что воротник ему стал тесен. Глаза его искали сочувствия и помощи у Капитана.
— Бегите, ребята, пока что за жестянками. Не стоит из-за мисок затевать долгие разговоры, — сказал Капитан.
— А где их взять?
Капитан отвел взгляд в сторону.
— Это зависит от того, сколько у вас денег. Новички обычно приобретают жестянки за бараком.
Холодный влажный ветер хлестал им в лицо. Моросил дождь. Лампа на столбе раскачивалась из стороны в сторону. Слабо освещенный круг пьяно метался по мокрой земле, освещая рябь на лужах. Парни озябли. Вацлав на ходу поднял воротник.
— Ничего здесь не выдают, — сказал Гонзик, когда обошли весь барак кругом.
Вацлав вдруг остановился и уставился на повалившуюся ограду. Перед ней возвышалась гора консервных банок; одни уже совсем заржавели, другие хорошо сохранились; среди банок, мокро блестевших в колыхавшемся свете фонаря, рос большой лопух. Молодые люди в оцепенении стояли над свалкой. В электрических проводах жалобно свистел ветер, откуда-то доносились звуки гармоники.
У Вацлава внезапно возникла сумасбродная мысль: это все — дурной сон. Какое огромное облегчение принесет пробуждение!
Бог знает почему, но перед глазами Вацлава отчетливо возникла вереница автомашин и карет, приезжавших время от времени во двор их имения. Он увидел выражение безграничной самоуверенности и снисходительного превосходства на лице своего отца, принимавшего посетителей в гостиной их просторного дома. Эти люди просили, унижались перед отцом, вымаливая его помочь им получить землю, отрезанную от помещичьих усадеб[29], какой-нибудь мандат или просто разрешение осушить пруд и превратить его в полоску пшеницы. Огромной властью обладал его отец: одно его слово, два-три ходатайства — и любого он смог бы сделать богатым, — стоило ему захотеть, конечно. «Маркграф Юрен» — так начали величать его отца!
Вацлав, не понимая, таращил глаза на свалку. Сухой кленовый лист зашуршал между жестянками, а затем, как в цветочную вазу, упал в консервную банку, полную дождевой воды.
Взгляд Вацлава встретили глаза его друзей. Он почувствовал необходимость что-то предпринять, чему-то воспротивиться, пока он не начал хвалить постную картофельную похлебку и предпочитать мерзкую вонь свежему, холодному воздуху, или… будет поздно!
Не оглядываясь на приятелей, Вацлав твердой поступью вернулся в барак, сел на койку рядом с Капитаном.
— Мы здесь не останемся! — сказал он решительно.
Капитан повернул к Вацлаву широкое спокойное лицо.
— Куда же вы денетесь?
— Безразлично. Лишь бы выбраться отсюда.
— Сколько у вас денег?
На лице Вацлава мелькнула растерянность.
— Есть несколько марок.
— На что же вы будете жить?
— Будем работать.