Черт! Она протянула бармену карточку от их совместного счета.
— Эта должна сработать, — буркнула она, и тут на ум пришла еще одна идея, как ей разобраться со своими финансами. Вот только эта идея требовала полного и безоговорочного отказа от собственных принципов.
— И можно мне еще один виски?
Она залпом выпила виски и попыталась высвободиться из цепких лап страха. Ее глаза загорелись при виде ничем не обремененной Клэр, идущей к ней через бар. Свободная! Судя по всему, не только Амара сочла Клэр прекрасной, поскольку к ним подкатил тот бородатый вместе со своим другом-очкариком на буксире.
— Мы тут поспорили, — заявил он. — Что вы на меня показывали, поскольку решили, будто я переодетая кинозвезда.
— А я сказал, что вы пытались определить самого придурковатого парня из всех посетителей, — хихикнул Очкарик.
— Вы оба ошиблись, мальчики, — сказала Клэр.
— Дело в том, что мы ведьмы и выбирали, кого принести в жертву, — подхватила Амара.
— Но не волнуйтесь. Мы решили, что уже готовы уйти кое с кем, — добавила Клэр.
— Уйти? А на ход ноги с нами? За наш счет! — предложил Очкарик.
Амара посмотрела на Клэр, а та подняла бровь.
— Ладно, уговорили, — сказала Амара.
Они четверо флиртовали и болтали ни о чем, такие разговоры кажутся остроумными в процессе, но утром невозможно вспомнить ни слова. В какой-то момент сотрудник, отвечавший за плейлист в баре, переключил на композицию «Shout», и они начали танцевать, вскидывая руки вверх и низко наклоняясь. Дальше запела Уитни Хьюстон: «Я хочу потанцевать с кем-нибудь!»
Очкарик схватил Амару за руку и закружил в танце, а во время припева обнял за талию.
— Ты такая красивая! — прокричал он ей в ухо.
Если бы ей было чуть за двадцать, она бы схватила Очкарика и поцеловала взасос. Они бы обжимались прямо здесь, в толпе, может, даже пробрались бы в туалет и занялись чем-то еще. Но сейчас Амара высвободилась. Она играла в старую жизнь, но могла лишь скользить по поверхности. Красивое молодое лицо этого парня не сравнится с Дэниелом, с его морщинками и раздраженностью, прямо сейчас она испытывала к нему самые разнообразные чувства.
— Спасибо, — сказал она. — Но я иду домой к мужу.
Клэр и Бородач прильнули друг к другу, запрокинули головы и подпевали песне. Амара похлопала ее по плечу.
— Эй, ходячий феромон, я домой. Но ты можешь остаться.
— Что? — сказала Клэр, отстраняясь от партнера по танцам. — Нет. Я с тобой пришла, с тобой и уйду.
— Да ладно тебе. Наслаждайся! Преврати гипотезу в реальность. Я же все равно поеду домой спать. Я уже старая.
— Перестань! Подожди меня секундочку! — попросила Клэр.
Она что-то прошептала Бородачу и так быстро прикусила ему мочку уха, что Амара подумала, что, возможно, ей это показалось. Затем повернулась и схватила свою куртку.
— Помчали!
Музыка из бара выплеснулась вслед за ними на холодный весенний воздух. В конце квартала они наткнулись на свежую стену с плакатами, анонсирующими новый тур «Бродяг», на которых солисты нежно смотрели друг другу в глаза.
— Блин, — выдохнула Клэр. — Они везде.
Амара точно знала, что чувствует Клэр. Даже сейчас всякий раз, когда она видела рекламу своего бывшего шоу, хотелось врезать по чему-нибудь со всей дури. И тут Амаре в голову пришла одна мысль. Она порылась в сумочке под залежами квитанций, монеток и под своим органайзером. Амара не сомневалась, что где-то посреди этого хаоса спрятано именно то, что ей нужно. Ее пальцы нащупали несмываемый маркер. Идеально!
Глава четырнадцатая
Все, Клэр больше не будет приходить на занятия с похмелья. Ну, по крайней мере, на этот раз она не одна мучилась от ужасной головной боли. Она поймала взгляд Амары во время исполнения очередной песенки, и та подмигнула ей, тут же поморщившись.
— Посторожи, — велела Амара вчера вечером, а потом подрулила к веренице плакатов «Бродяги» и начала размалевывать их в пьяном угаре. Она нарисовала Маркусу маленькие дьявольские рожки, и из его рта вылетало облачко со словами: «Я мудак, и мой член пахнет плесенью». Клэр сначала смотрела в шоке, а потом забилась в конвульсиях от смеха, пока Амара продолжала идти и на всех встреченных плакатах закрашивать зубы Маркуса и Марлены черным, снабжая изображения творческими грязными оскорблениями.