— Например, — согласилась Амара. — Необязательно сразу прокручивать в голове наихудший сценарий. Но если что, скажи, когда нужно убить его.
— Вы, наверное, правы, — кивнула Гвен. — И я просто схожу с ума.
Она взмахнула рукой, словно пытаясь стереть с лиц подруг сочувствие и замаскированное болезненное любопытство.
— Давайте сменим тему. — Тут ее взгляд остановился на Клэр, которая свернулась чуть ли не клубочком, словно бы пытаясь испариться, и Гвен вздрогнула. — Ой, Клэр! Прости, пожалуйста, в твои обязанности не входит выслушивать все это…
Каждый раз, когда истекал час, Кристофер завязывал галстук, а Уитни сидела на кровати и наблюдала за ним. Он уходил первым, она ждала минут пять. Когда дверь за ним закрывалась и она оставалась одна в комнате, пропахшей их потом, то обещала себе, что это не повторится. А потом он отправлял ей новое сообщение, сердце норовило выскочить из груди, дыхание перехватывало, пока она отправляла ему ответ.
Но теперь Уитни смотрела на бледное, заплаканное лицо Гвен и обещала себе. Вот теперь уже точно. Больше ни-ни.
Ее решимость продержалась все выходные. Уитни собиралась стать лучшей женой и матерью в мире. В пятницу днем она вместе с Хоуп отправилась в «Хол Фудс», где она купила самый дорогой кусок экологически чистого стейка травяного откорма, который только был, а затем поджарила так, что мясо сочилось кровью, когда Грант разрезал его. Он с признательностью посмотрел на жену, пока на тарелке скапливалась кровавая лужица — они давно спорили о степени прожарки стейка. Она улыбнулась в ответ, пытаясь проглотить мясо, казавшееся сырым и холодным.
В субботу она уговорила Гранта пойти всей семьей в Музей естественной истории. Они продирались через толпы туристов с видом знатоков. Грант в тот день был просто душкой. Он посмеивался над экспозициями, демонстрировавшими вымерших животных, и играл с Хоуп. Время от времени Уитни замечала, что взволнованные мамы со Среднего Запада со своими огромными баулами поворачивались, чтобы взглянуть на их троицу с завистью или восхищением. Она схватила руку Гранта, поцеловала ее и любезно подсказала дорогу какой-то семье, которая не могла отыскать большого синего кита. Хоуп внимательно рассматривала динозавров, и Уитни читала ей описания на музейных табличках. Мозг ребенка впитывает знания как губка. Возможно, через несколько лет Хоуп будет готовиться к экзамену по истории по этой теме и легко все выучит, а заодно прочувствует, насколько она умна, хоть ей и приходится расти в мире, который слишком щедро раздает девочкам шансы почувствовать себя полными дурочками.
Вечером, когда Грант и Хоуп, вымотавшиеся после прогулки, заснули, Уитни опубликовала семейное фото в «Инстаграме». Затем она сидела и смотрела, как начали появляться комментарии. По мере того как росло количество подписчиков, время от времени у нее стали появляться и негативные комментарии: «богатая сучка с другой планеты», или «ахаха, у тебя слишком много свободного времени, вернулась бы на работу», или, что хуже всего, комментарии типа «малышка возненавидит тебя, когда вырастет, потому что ты транслировала ее детство онлайн». Это тролли, говорила она себе, или завистливые, глубоко несчастные люди, которые хотят испортить ей настроение. Уитни всегда удаляла такие комментарии сразу одним движением пальца, сообщая о приговорах в эфире.
Посты с Грантом обычно пользовались популярностью среди ее подписчиков, в основном женщин. Он очень фотогеничен. Но сегодня Уитни напряглась, внезапно забеспокоившись, что у какого-нибудь комментатора в подвале Де-Мойна может случиться неожиданная вспышка озарения. Она приготовилась услышать что-то типа «готова поспорить, у них не было нормального секса вот уже несколько лет» или «слишком уж она старается».
Нет, сегодня все сплошь сердечки и подписи «такие милашки» и «#идеальная семья». Она выдохнула, глядя на Гранта, а затем на свое сияющее лицо на фотографии. Может быть, она действительно так счастлива, как выглядела.
Но в понедельник Кристофер прислал ей сообщение, и Уитни поняла, что она вовсе не так уж счастлива. «Похоже, у тебя были насыщенные выходные, — написал он, — я бы рекомендовал массаж в среду». Она не ответила. Однако за всеми занятиями по дому, за играми с Хоуп Уитни слышала, как предательское сердце отбивало единственный ритм, его имя: Кристофер, Кристофер, Кристофер. Она чувствовала себя подростком, который с размаху бьется лицом о плакат Джастина Бибера — внешне выглядит нелепо, но внутри плещется почти священное, незнакомое доселе желание.