Тем временем удаляющийся автобус исчезает в густом тумане, опустившемся на город. Провожаю его взглядом и ухожу с остановки. Двигаюсь по обочине вдоль дороги. Втыкаю наушники и врубаю музло на полную громкость.
Дождь почти закончился, однако мокрая одежда комфорта и тепла не прибавляет. Хочется поскорее её с себя стащить, но пилить мне через лес до побережья минут сорок…
К маяку выхожу, когда наступают сумерки. Снимаю кроссы, капитально испачканные в грязи. Отправляюсь к морю, чтобы отмыть их. На обратке моё орлиное зрение замечает спрятанную меж деревьев тачку.
Напрягаюсь всем телом. По коже лихой озноб проходится. И это не от ветра точно…
Менты? Нашли? Первое, что мелькает в воспалённом мозгу.
Бежать?
Приближаюсь к маяку и в какой-то момент резко выдыхаю, распознав бричку Егора.
Мать твою. Напугал меня конкретно.
Подобравшись ближе, с удивлением обнаруживаю, что машина закрыта.
И где он, спрашивается?
Ощущаю странную тревогу.
Обхожу маяк со всех сторон. Выглядываю на пустынное побережье. Набираю брата, но абонент по-прежнему не доступен. Не имею не малейшего понятия, что это значит.
Сбрасываю вызов, быстро иду внутрь. Воспользовавшись проходом-обманкой, толкаю дверь-стену.
Закрыто.
Достаю связку ключей. Открываю.
Пока спускаюсь и надеваю балаклаву, оставленную на поручнях, думаю о том, как связаться с Егором.
Он ведь где-то здесь? Может, что-то произошло?
Всякие тревожные мысли начинают атаковать сознание, но все они отходят на второй план, потому что я слышу музыку. Это открытие вынуждает меня сбросить темп и внимательно прислушаться.
Убедившись в том, что действительно слышу мелодию, иду на звук. Он исходит из комнаты, дверь в которую, в отличие от предыдущих, приоткрыта.
Захожу туда.
Егор стоит спиной ко мне. В левой руке держит телефон, снимая происходящее. Правой направляет пистолет на девчонку.
— Танцуй ещё, лебедь херов! — орёт он зло.
У Егора есть второй комплект ключей? Так получается?
Резко дёргаюсь от выстрела. Этот придурок шмальнул вправо. Видимо, чтобы произвести должный эффект на дочь Зарецкого, застывшую у противоположной стены.
— Танцуй давай! Крути грёбаную фуэту! Или как там эта штука у вас зовётся! — нажимает на запись, и на экране смартфона начинают бежать секунды.
Девчонка, явно напуганная до смерти, исполняет его приказ. Правда тут же вскрикивает.
— Давай, Настёна-сластёна, продолжай!
Когда мой взгляд случайно опускается на пол, подсвеченный ярким пучком света мощного фонарика, нервно сглатываю.
— Оп-па! Оп-па! Ну-ка еще! Быстрее! Быстрее! — никак не уймётся брат.
— Егор, ты спятил? — спрашиваю, пребывая в шоке от увиденного.
— Оо, здорово, Малой. А мы тут привет снимает многоуважаемому губернатору, — останавливает съёмку и смеётся, обнажая зубы.
— Совсем крышей поехал? Это чё такое? Отойди отсюда, — пытаюсь дотронуться до Зарецкой, чтобы помочь, но беззвучно плачущая Настя сопротивляется.
Оттолкнув меня, проходит пару шагов, а потом чуть дальше оседает вниз, держась за стену.
Растерянно смотрю на битое стекло, которым усыпан голый, бетонный пол. Я не сразу заметил, что именно на нём Егор заставил её танцевать.
— Ты в своём уме? Какого чёрта? — перевожу взгляд на окровавленные ступни девчонки.
— Остынь, не бурагозь. Пошли, будешь объясняться.
Иду следом и уже за закрытыми дверями в нецензурной форме высказываю ему всё, что думаю по поводу увиденного.
— Чё завелся? — усаживается на стул и закидывает ногу на ногу.
— Ты обещал, что не тронешь её!
— Я и не трогал. Говорю же, видеопослание папочке записали. Сёдня скину на диск и отправлю.
— По-другому ты это сделать не мог?
— Ну почему же? Мог бы, к примеру, упаковать её мизинчик в конверт. Как тебе такие методы?
— Ты умом тронулся?
Кажется, я недооценил брата в этом отношении, а стоило бы почаще вспоминать, что он бывший сиделец.
— Расслабься, Данила. Выдохни, я ж шучу, — снова смеётся подобно гиене. — Эдика немного понервировать решил. Подёргать льва за усы, так сказать.
— Этот лев тебе при встрече голову откусит.
— А я не собираюсь с ним встречаться, — хитро прищуривается. — Ты, кстати, потихонечку думай куда мы с тобой рванём. Паспорта почти готовы.
Фальшивые естественно.
— Зачем звонил? Что такого срочного стряслось?
— Она заболела.
— И? — не понимающе хмурится. — Мокрый как псина. Где был? — осведомляемся сурово и лезет в аптечный пакет, брошенный мною на стол. — Ах, вон оно что… Ну ясно, — поднимает на меня недобрый взгляд. — Даня-Даня… Сердобольный ты чересчур. Весь в мать, — цокнув языком, качает головой. — Сказано было сидеть и не высовываться. Что ж ты такой непонятливый.