— Надо брать трубку, когда тебе звонят, — отзываюсь я ему тон.
— Но выглядит она и правда неважно, — не обращает внимания на мои слова. — Подлечи, раз уж закупился. А это… — встаёт и забирает связку моих ключей, висящих на гвозде, — пока побудет у меня.
— Ты попутал? — хочу забрать, но он не отдаёт.
— В воспитательных целях. Итак светанул сегодня, идиот.
— Егор, я на такое не подписывался, — преграждаю ему путь, когда он собирается уйти.
— Поздняк метаться, ты в деле и обратного хода нет. Так это не работает, Даня. Твоя задача по-прежнему максимально проста и незатейлива. Приглядываешь за нашей нежной принцессой.
— Егор…
— Я скоро появлюсь, не ссы, — хлопает меня по плечу.
Глава 7
Настя
В нашем хореографическом училище работал один преподаватель, Карина Викторовна Зоич, довольно строгая и легко выходящая из себя женщина. Когда она ругала нас по делу и без, частенько угрожала тем, что заставит танцевать на битых стёклах. Якобы в наказание. Мы же, в свою очередь, хоть и побаивались Зоич, но никогда не воспринимали её слова всерьёз. Не думали, что подобное произойдёт. Пугала и пугала вроде как…
Я даже и представить не могла, что однажды это случится. Причём не в хореографическом училище, а в чёртовом бомбоубежище…
Агрессивный появился внезапно. Подошёл к кровати, на которой я лежала, довольно грубо растолкал меня и велел идти в соседнюю комнату.
Я на тот момент чувствовала себя очень плохо. Жутко болела голова, дико першило горло, тело горело от повышенной температуры. Спросонья не сразу сообразила, чего он конкретно хочет. В итоге замешкалась, и в комнату бугай потащил меня чуть ли не за волосы.
Проорался. Разбил бутылку. Достал телефон и пистолет. Спросил, готова ли я станцевать для папы…
Козёл…
Кашляю и морщусь.
Ступни в крови. Мне очень больно. Поранилась о стёкла. Пострадали пальцы и стопы.
Тяну левую ногу к себе.
— Не двигайся.
Вздрогнув, замечаю присутствие того, второго. Вздыхаю с некоторым облегчением. Несказанно радует тот факт, что он вернулся без своего мерзкого подельника. Клянусь, я стала люто его ненавидеть!
— Дай посмотрю, — кладёт на пол потрёпанного вида аптечку и садится рядом.
— Не надо, уйди.
— Да подожди ты! Там осколки, по ходу.
— Я сама, — упираясь, шепчу хрипло.
Не успеваю среагировать. Горячие пальцы касаются моей лодыжки и поднимают стопу вверх, фиксируя её на коленке второй ноги.
— Твою мать.
— Оставь мою мать в покое! — пищу, разнервничавшись. — И ногу тоже! — снова захожусь в приступе кашля.
— Стой, Настя, надо достать стекло, — подсвечивает фонариком ступню. — Не двигайся! — недовольно командует, когда я всё же предпринимаю попытку воспротивиться. — Замри, я сказал!
Сказал он!
Господь милостивый! У меня нет сил драться. Всё, чего я хочу, это просто лечь в кровать под одеяло. Настолько отвратительно разбитой себя чувствую.
Оперевшись затылком о холодный бетон, молча наблюдаю за тем, как алая жидкость стекает по жилистому запястью, испещрённому венами.
Моё внимание снова привлекает шрам. Опять испытываю странное, необъяснимое чувство дежавю. Как будто где-то его уже видела.
— Терпи.
Вижу, как поливает ступню чем-то, напоминающим по запаху аптечный спирт, и, сосредоточившись, извлекает осколки. Один за другим.
— Ссс… — непроизвольно напрягаюсь всем телом и делаю глубокий рваный вдох.
Ай-яй-яй. Больно.
— Тут всё, — по новой поливает порезы той вонючей жидкостью, после чего достаёт из аптечки широкий пластырь и бинт.
— Я сама, — тянусь, чтобы забрать его, но парень, резко дёрнув рукой в сторону, лишь раздражённо цокает языком.
— Не мешай мне, — выразительно на меня смотрит, а потом продолжает. Плотно и умело заматывает всю ступню бинтом. Я же всё это время стараюсь не думать о том, что ко мне прикасается человек, меня укравший.
Зачем помогает? Что за аттракцион невиданной щедрости? Это мои слёзы так подействовали?
— Вторую давай, — вынуждает поменять ноги местами.
Зажмуриваюсь, поджимая губы. Как же мне неприятно… Там так сильно щиплет и пульсирует.