Недовольно мычу, когда лишают тёплого одеяла. Ворочаюсь, оттого, что некомфортно.
— Выпей это. Две, — снова вынуждают проглотить таблетки. А вот воде я рада. Губы совсем иссохли.
Жадно пью, а потом вновь обессиленно опускаюсь головой на подушку. Поворачиваюсь на бок и поджимаю под себя ноги.
Холодно. Ищу пальцами одеяло и тяну его на себя.
— Опять укрылась? Не надо этого делать, — слышу всё тот же мужской голос. Недовольной, но будто обеспокоенный.
Папа? Нет. Тогда кто?
Не хочу искать в подсознании ответ на этот вопрос.
Пытаюсь обнять себя руками и в ту же секунду чувствую, как на лоб ложится нечто холодное. Какая-то ткань.
Странно, но это приятно. Потому что снаружи я мёрзну, а внутри по ощущениям вся горю.
— Насть…
Забываюсь тревожным, коротким сном. Коротким, потому что в какой-то момент я начинаю испытывать непреодолимое желание сходить в туалет.
Распахнув глаза, часто-часто моргаю, желая, чтобы картинка как можно быстрее прояснилась. Однако всё, что я вижу, это — темнота. Встреча с ней и срабатывает, как катализатор. Запускаются мыслительные процессы, и мозг потоком выдаёт ту информацию, от которой тревожность нарастает.
Вспоминаю и то, что меня похитили. И то, что нахожусь под землёй. В кромешной тьме и холоде.
Паника невидимыми пальцами сдавливает горло. Начинаю чаще дышать. Мерещится что-то, а когда рядом обнаруживается чьё-то тело, я вообще прихожу в дикий ужас.
— Тихо, спокойно, — раздаётся над ухом.
Дёргаюсь влево. Отползаю, тут же скривившись. Правая ступня ноет и болит.
— Не бойся. Всё нормально. Батарейки сели, видимо.
Чувствую, что он садится.
Какого чёрта мы вдвоём на кровати?
Слышу, как щёлкает кнопкой.
— Да, батарейки.
Встаёт. По звуку отдаляющихся шагов догадываюсь, что направляется к двери, и тут случается это. Разнервничавшись, выдаю самое глупое из того, что может быть.
— Не уходи…
Объяснить эту дурость могу лишь тем, что мне очень-очень страшно остаться вновь наедине со своей фобией.
— Я на минуту, сейчас вернусь.
Прикусив язык, молчу.
Не уходи. Ты идиотка, Настя! До чего опустилась! Какая низость!
Пока распинаю себя за вселенскую глупость, он, как и обещал, возвращается. Причём не один, а со светом, что позволяет наконец сделать выдох. Правда уже через секунду моё тело напрягается по новой. Потому что он подходит и касается ладонью моего лба. Вот так запросто и без спроса.
— Не трогай, — замешкавшись, сбрасываю его руку.
— Сама или как? — протягивает мне уже знакомый блистер с таблетками и стакан с водой.
— Мне нужно… — замолкаю, стесняясь сказать, что именно.
— В туалет, — кивает, понимая без слов.
Опускаю ноги на пол. Только сейчас замечаю, что на мне тёплые шерстяные носки. Вообще не помню, чтобы их надевала. Зато отлично помню то, что происходило в соседней комнате.
Смутившись, встаю.
— Не подходи! — останавливаю его жестом.
Мне очень больно, но меньше всего хотелось бы опять с ним контактировать.
— Я помогу.
— Ты поможешь, если отпустишь меня домой, — прихрамывая, делаю пару шагов вперёд.
Пытаюсь абстрагироваться от боли, но как бы не старалась, не получается. Аж слёзы непроизвольно проступают. Там на ступнях, похоже, живого места нет.
Несколько метров. Давай, ты справишься.
— Нет, не приближайся ко мне! — хрипло протестую.
— Да мать твою, я просто тебя туда отнесу, — невзирая на мою реакцию, всё равно делает по-своему. И подходит, и на руки берёт.
— Больше шума, — недовольно цедит, поставив меня на плитку.
— Выйди! — спешу от него отстраниться.
Кладёт фонарик на раковину. Смотрим друг на друга.
Как же бесит эта чёртова чёрная балаклава! Она пугает меня до жути. И вместе с тем, вызывает какой-то ненормальный интерес. Скорее даже любопытство.
— Позовёшь, как закончишь.
— Мечтай! Не смей ко мне прикасаться. Понял? — раздражённо шиплю в ответ.
— Даже не начинал ещё, — нагло усмехается он.
— Скорее удавлюсь, чем позволю тебе подобное. Проваливай! — указываю пальцем на выход.
И да, вообще-то я обычно так с людьми не разговариваю, но, учитывая обстоятельства… понять меня можно.
— Будешь хамить, останешься без света, — звучит по ту сторону двери.
Эта угроза злит, однако я благоразумно затыкаюсь.
Сама виновата. Считай, что открыто дала знать о своей фобии.