– И кто это тебе сказал? – в голосе мужика сквозили ехидные нотки. – Чтоб пенсии столько! Кто ж тебе даст такие деньги?
– Европа и даст! – запальчиво проговорила девушка. – Немцы, французы, поляки! Они уже и помощь сформировали – сто миллиардов долларов, и это только на первый год! Главное, чтоб мы сами решили, с кем мы – с Европой или отсталой Рашкой-парашкой, которая живет исключительно за счет нефти и газа и через год-два сто процентов развалится! А без нас – так и еще быстрее!
– И откуда вы молодые такие умные? – маршрутка тронулась от остановки всего каких-то пять минут назад, а в перепалке участвовал уже весь салон. Сейчас мужик, первым затеявший разговор, уже почти орал. – Начитаются, понимаешь, своего Интернета и начинают агитировать за евро-отсоциацию, как будто мы все тут – бараны! Вот и в 91-м такие же молодые да резвые кричали по площадям: «Даешь свободу! Даешь равенство и частную собственность! Даешь незалэжность!» Типа, как только освободимся, немедленно заживем, как в раю! Типа, все будут богатыми! А что в результате?
– Это потому что в наших генах еще силен ГУЛАГ и сталинизм! – не сдавалась девушка. Она приподнялась с сидения, и Аргун не сомневался – еще немного, и она вцепится мужику ногтями в лицо. – Мы все – порождение человеконенавистнического коммунизма, но сейчас у нас появился шанс обрести достоинство! Победить раз и навсегда и выбрать будущее! Вот за это и стои́т молодежь на майдане, а вы, старики, – уже никто, и звать вас никак!
– Это меня-то звать никак!? – мужик вскинулся, как двадцатикилограммовый карп, заглотивший вместе с макухой толстый крючок. – Да я ж тебя сейчас, шалава!..
Маршрутка резко затормозила, и Аргун с облегчением вырвался наружу, чуть не порвав куртку об острый железный край двери. На душе скребли кошки.
В помещении конторы было темно. Аргун открыл дверь, включил свет и прошел вглубь «Каменной и гранитной мастерской «Малахит» – его основного места работы.
– Гробы, гробы! – он достал сигарету и закурил. – И вовсе я не гробами занимаюсь (разве что иногда надгробиями и памятниками)! Плиточник я и облицовщик. Как будто из камня кроме памятников и изготовить больше ничего нельзя!
Аргун открыл форточку, и в помещение ворвался свежий воздух с улицы. Мастерская располагалась в подвале пятиэтажного дома, и единственной связью с улицей была именно эта форточка – зарешеченная, возле самой земли.
– Не дай бог, случится пожар, так и не выберешься! – иногда думал Аргун. – Но гореть у нас нечему! И даже телевизора нет, который мог бы замкнуть.
Вместо телевизора в конторе было радио – недорогая японская «мыльница» с выброшенным за окно проводом-антенной. Диапазон FM ловит, а больше ничего и не надо!
Рабочий день Аргуна начинался всегда одинаково – он включал радио, подстраивал волну на одну из музыкальных радиостанций и ждал, пока закипит чайник. Заваривал пакетик черного цейлонского, делал первый глоток и приступал непосредственно к работе. Ладони у него были в мозолях, крепкие, как абразивные круги, и даже слегка шероховатые – ладони работяги, привыкшего управляться с молотом, зубилами и стамесками.
Но сегодня Аргун решил изменить своей многолетней привычке – обойтись без радио. Хватит с него политики – а всю последнюю неделю радиостанции только и делали, что безудержно верещали о неспокойной ситуации в стране. И под вечер Аргуну начинало казаться, что политика сочится у него из ушей, пропитывая ворот рубахи и куртку удушливой зловонной субстанцией – от нее тяжело дышать, и опускаются руки.
– Что тебе больше нравится: «Долой тирана!», или «За будущее страны – все на баррикады!»? – Аргун отхлебнул чай, отставил в сторону кружку и, прицелившись, ловко сделал первую зарубку на плоской каменной заготовке. Скоро он снимает слой нужной толщины, обточит и отшлифует поверхность, и очередная плита из натурального камня для облицовки фасада дома очередного олигарха-ворюги будет готова. Впрочем, совсем не факт, что именно олигарха – это может быть особняк начальника отделения милиции, военкома или мелкого чиновника из мэрии!
– Не нравится – ни то и ни другое! А нравится, когда девки веселятся и поют песни! А то докатились – даже музыку не послушать, одни дикие вопли и истерика ведущих!
Работа продвигалась ровно в том темпе, к какому он привык. Раз в час Аргун отрывался на перекур, подходил к форточке и дышал прохладой вперемешку с никотином. Влияние близкой весны чувствовалось во всем – синички тенькали так громко, что казалось, переполошат всех жителей дома. Но никто не обращал на них внимания и никто их не слышал – кроме Аргуна, конечно. Люди спешили по своим делам, строили планы, жарко спорили, пытались доказать друг другу нечто важное – словом, были очень заняты, и какое им дело до каких-то синичек?