– Гугеноты составили заговор против его величества. Но их преступный замысел вовремя был открыт, благодарение Богу, и все верные христиане сегодня ночью должны соединиться, чтобы истребить их во время сна.
– Как были истреблены мадианиты мужем силы, Гедеоном , – добавил человек в черном платье.
– Горожане вооружены, – раздавались голоса, – в городе находится французская гвардия и три тысячи швейцарцев. У нас около шестидесяти тысяч человек наших; в одиннадцать часов будет дан сигнал, и дело начнется.
– Король не предписывает убийств… самое большее, он за них платит.
– Нам поручены Сент-Антуанский и прилегающие к нему кварталы. Я привез вам подробный список лиц, которых мы должны истребить. Преподобные отецы сделают наставление солдатам и раздаут им белые кресты, какие будут у всех католиков, чтобы в темноте не приняли католика за еретика.
– Католик ли вы и признаете ли Карла Девятого своим королем? Известна ли вам подпись маршала де Ретца, которому вы обязаны повиноваться?
К приказу был приложен список имен с таким заголовком: «Список еретиков, подлежащих умерщвлению, в Сент-Антуанском квартале». При свете факела, горящего в руке солдата, всем кавалеристам было видно, какое глубокое впечатление произвел на их начальника этот приказ, о существовании которого он еще не знал.
– Разговор идет не об убийстве, – холодно заметил священник, – речь идет об еретиках и о справедливом воздаянии по отношению к ним.
– Гугеноты хотят убить короля и истребить католиков – это надо предупредить сегодня ночью; покуда они спят, мы всех их перебьем, и король отдает вам их дома на разграбление.
Крик дикой радости пронесся по всем рядам:
– Да здравствует король! Смерть гугенотам!
И все были готовы одним махом расправиться с неверными. Там, где маячила жизнь, стала маячить смерть, там, где люди ещё совсем недавно вместе пьянствовали и бедокурили с весёлыми девицами, между делом, гнев не сменялся на милость , жестокость переполняла меру терпения. Души бывших собутыльников уже витали между небом и землей, меняя декорации событий, мерея жизнь своей странной меркой, распространяя мерзость запустения и завираясь самим себе, словно они сами по себе сивые мерины и меряют той же мерою, что и их собутыльники, с которыми миг назад улыбались и бражничали.
А при дворе в это время шли развлечения…,танцевали, закусывали окороками, копчёными, бычьими, телячьими языками, икрой, колбасами, не забывая о кровяных , ливерных с острой горчицей, мозговыми сосисками, бараньими лопатками с чесночным соусом, паштетами с горячей подливкой, котлетами свиными с луковым соусом, куропатками и фазанчиками, соленая крупная дичь с репой, оливки в рассоле. подавались неизменные напитки, и прежде всего прекрасное, отменно вкусное белое вино, затем розовое и красное, холодное, как лед, приносимое и подаваемое в больших серебряных кувшинах и всё это в той или иной степени сравнивалось с объектами не столь отдаленными по своему образу и подобию, где творилось таинство религиозного избиения иноверцев, а вся ситуация напоминала священодействие в царстве чрева Парижа страны колбас. И не было здесь среди присутствующих и веселящихся глаз на мокром месте, а, наооборот, все надеялись и недаром, что место под солнцем останется за ними, а от гугенотов только мокрое место, а папа Григорий XIII отпустит все грехи тем, кто предавал неверных огню и мечу. Но чувства микробообразия не обманывали только одного из соприсустствующих в толпе веселящихся, хотя в нём и не было ни сострадания, ни жалости, он то знал и понимал, что существующая династия обречена и убиенные гугеноты прахом своим пролагают путь другой династии, династии Бурбонов. Мясо превращалось в прах, мясо поеделось с аппетитом и удовольствием.