восходит солнце, радуя леса, и свежесть вод, лазури небеса.Ты обличен величием и славой, Ты в бесконечности проник. Как мир наш мал и на планете малой,услышит кто наших страданий крик? В твоем шатре из риз небесных света лишь Дух Твой слышит нас с рассвета.Ты благом простираешь руки и усмиряешь наши муки, и беззакония творимые людьми отринь от них, но их благослови.Гомункул воспарял мыслью и чувствовал как вставал дальний тихий горизонт, где небо касается земли, а человек человека и там немедленно начинается счастье взаимной жизни и возникает отдаленно – необходимое искусство, как оно возникло в городе – солнце Атона, например в искусстве изображения Неи, Нифертити, когда Эхнатон попытался силой своих переживаний через эпилептические видения осознать «беззакония, творимые людьми», которые требовалось отринуть от людей, но благословить их сиянием Света Духа. Сравнивая эти эпохи: западно – европейскую, русско – азиатскую с эпохой «отступника» от фиванских жрецов, эпохой Эхнатона, он чувственно воспринимал Зло как источник изначальной сущности человека и в то же время он сознаввал, что нарезанные ломти площади истории человечества, существуя вне времени и пространства, ведут его к проникновению в частную жизнь людей.СЕКТОР КРУГА VIСолнце светило над Ленинградом, колыбелью Петра, построенного на костях и упроченного костями во время последней войны, костями ежегодно извлекаемыми из окрестностей, то ли Ленинграда, то ли Санкт – Петербурга, Петрогада, безралично, т.е. как и какому вруну это будет по вкусу, костями павших и уже преобразованных в своем микробообразии в ту часть недвижимой материи в пространстве и времени, которая сохранялась как память в сердцах и душах ныне живущих традициями и условиями жизни той эпохи, которую можно было бы считать новой, если говорить только о памяти людской, которая всё набирается ума, но не может постигнуть этот ум до тех пор, пока не набирается духу и начинает набрасывать тень на события давно прошедших дней и называть белое черным, а, в конце концов, набрав в рот воды и навострив глаза, просто проживает под солнцем, надевая маску сожаления, горя или радости о давно прошедших днях, слушая ветры истории, дующие им в уши всякую чепуху. И только Солнце в своих бесконечных и разнообразных ритмах 27 суток, 12, 18, 180 и далее лет, цикадности всего живого от микробов, до тараканов и клопов строят ту самую историю, о которой говорил всё тот же Эхнатон вполне современно, поскольку «когда-то, где-то на Землю упал луч Солнца, но он упал не на бесплодную почву, он упал на зеленую былинку пшеничного ростка, или, лучше сказать, на хлорофилловое зерно. Ударяясь о него, он потух, перестал быть светом, но не исчез. Он только затратился на внутреннюю работу, он рассек, разорвал связь между частицами углерода и кислорода. Освобожденный углерод, соединяясь с водой, образовал крахмал. В той или иной форме он вошел в состав хлеба, который послужил людям пищей. …И вот атомы углерода стремятся в жывых организмах вновь соединиться с кислородом, который кровь разносит во все концы живого тела. При этом луч Солнца, таившийся в них в виде химического напряжения, вновь принимает форму явной силы. Этот луч Солнца согревает живое. Он приводит его в движение. И в эту минуту он играет в нашем мозгу», приводит в действин наше сознание и самоосознаёт мысль изреченную. А мысли в форме понятий порождают действие, хотя последнее может происходить и рефлекторно. Вот почему он размышлял в уже определенном ему возрасте проще простого:«Я понял, что в любом случае – прав я или нет – надо быть сильным, чтобы иметь возможность ответить… Всегда надо быть готовым мгновенно ответить на причиненную обиду. Мгновенно!.. Если хочешь победить, то в любой драке нужно идти до конца… В принципе это известное правило, которому меня позднее учили в Комитете госбезопасности, но усвоено оно было значительно раньше – в детских потасовках… Не надо никого пугать. Пистолет необходимо вынимать только тогда, когда вы приняли решение стрелять». Одноклассники и соседи уже тогда твердо знали, что «о последствиях драки он не размышлял: сразу бил в морду, и все». И дрался до последнего, поэтому чаще всего побеждал, и его старались не задевать.Каждый стоял за себя как мог, например, в Сомали, после того как там свергли диктатора Сиаде Барре и тогда там за неделю стали убивать по триста человек. Эта странная организация, которую именуют ООН почему – то решила, что найдет доступ к сердцу сомалийцев и ввела туда войска и стало даже запрещать жевать населению траву, по действию похожее на наркотик, а результат, ему не позавидуешь: население от 12 лет взялось за автоматы, – за оружие: никто не смел лишить их чуть ли не единственного удовольствия.Вообще местные ребята вели себя в соответствии со своим умственным микробообразием: взрослые убивали детей, чтобы забрать у них одеяла, выданные служащими Международного Красного Креста, а поскольку остальной контингент войск ООН занимался вещами делёкими от дел сомалийских, т.е. в свободное время разгуливали в дорогих костюмах от «Армани», угощались дарами моря и хорошими винами или развлекались компьютерными играми, а тут сомалийцы перешли к отстрелу американских солдат, как более состоятельных, то американцы и удалились восвояси от этих дурных, микробообразных самолийцев. Да, какая разница! Один не очень умный, но ответственный работник аппарата, который сам не пил, решил, что и, русский, народ пить не должен, а потому приказал вырубить всю виноградную лозу, чтобы никакого вина вообще для народа не было, но, чтобы упаси, водка или местная «табуретовка» продавалась только по талонам или каким ещё престольным праздникам, например, 1 мая, в день Победы, причём на бутылку больше бывшим фронтовикам, чем остальным полусознательным гражданам. А другой, не менее, а даже более ответственный человек, что топтался в великой радости на гробе Ленина во время похорон Черненко, сменившего, тоже усопшего Андропова, радовался неимоверно открывающемся возможностям поиграть со страной в поддавки, рассказать ей, что перестройка это и отстранение народа от вина и водки, а тут Россия, что и Сомали, – почти одно и тоже.Отстранение от любимого напитка вело к великой революции, а самого меченого судьбой такого человека, который, если и не находился под каблуком своей разумно развлекательной супруги, то, по крайней мере, двигался в направлении согласия с ней, что надо подбирать идеологов среди людей уже окормляемых духом двухсотлетней демократии дяди Сэма. И эта, пресвятая троица: непьющий, меченый от природы человек да агент влияния бросили вызов всей стране, что не только не отказывалась пить, но и не собиралась никого вызывать на отказ от самого пития. А потому вся страна, от мала до велика, пошла тоже за человеком не без физических недостатков, рукопалого, но зато с большим преимуществом от этой самой троицы, она пошла за тем, кто беспошлинно разрешил торговать Церкви запросто спиртом и папиросами, заявивишем, что брать свободы можно столько, сколько потребуется, человеком, который спорт ставил во главу угла, а головы де иметь не надо. И никто не сказал про него: «Не давайте этому парню спички, он может спалить всю Россию…»СЕКТОР КРУГА VIIВ этой истории времени и пространства, где пространство и время как гуттаперчевая материя то растягивалась, то сжималась фактами, так что найти себя самого было уже как бы не возможно, накаляли атмосферу Бытия в целом, где путеводной нитью Ариандны были скараментальные посылы, вроде:"Итак, не бойтесь их: ибо нет ничего сокровенного, что не открылось бы, и тайного, что не было бы узнано. Что говорю вам в темноте, говорите при свете; и что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях». Евангелие от Матфея, Гл. 10. 26, 27.И вот будем считать, что тот самый ленинградец, о котором шла речь оказался настолько праведным, что «стал знакомиться с жизнью в Соединённых штатах Америки». Куда просто человеку из любой страны не с бухты барахты, а уж из того самого Союза все непременных республик, равных настолько, что где вином упивались и барашком закусывали, то в других краях и маковой росинки сыскать – то было непросто. А тут Америка, где, конечно, все не только вечно улыбаются, но все крайне вежливы и за куском хлеба в очередях не стоят в подомовой толпе обывателей. Симпатичному и удачливому 26 летнему парню в Колумбийском университете тепло и вольготно среди новых друзей, а сам он как будто бы от факультета журналистики выступает перед учащимися и колесит по стране Америке, накаляя атмосферу своей головы фактами жизни этой самой Америки и её народа, а на всех фотографиях улыбка от рождения старческая. И никто никогда не поверит, и никто никогда не скажет, что этакий молодец в новую культурную эпоху не просто четырёх глазый упырь с многими руками и ногами и другим членами от природы данными, которые у обычных людей находятся в ограниченном количестве, ему были даны во множестве по причине его многошатких мыслей и даже мыслей не только недобрых, а злокозненных и направленных в конечном счете на прославление той самой страны, где колумбийская свобода позволяет иметь в конечном счете не только приличный счёт в банке, но и бойфренда, пресытившись своими играми интимного характера с законной супругой, с которой прижил и не одного ребёночка, но изменил ориентацию прозябания. И если такого человека приглашают в сверхсекретное Большое здание, где поручают ему лупить «в пух и прах « охранную политическую систему государства, то он наподобие небезызвестного героя романа «Золотого теленка», произносит фразу ; «Позвольте войти наёмнику капитала», но поскольку эта фраза в данном кабинете была бы ни к селу, ни к городу, то он ограничивается более скромной сентенцией:"Что Вас заставило встретиться со мной, предателем и тайным агентом ЦРУ?» – спросил вошедший.