(1960-е)[50]
Эпигоны
Что такое эпигоны? Эпигонство? Есть два вида эпигонов: первый, когда берут образную систему поэта, видение мира, стиль и язык — продолжает разрабатывать темы и пути, указанные поэтом. Подчас это граничит с настоящим стихом и вызвано событиями живой жизни. Был такой поэт Виктор Гофман[69] — эпигон Блока.
Есть и другой вид эпигонов — когда стихи рождаются от стихов, а не от жизни. Грамотность, квалифицированность этих авторов — вне всякого сомнения — но проходят они по знакомым дорогам и своего голоса не имеют.
Можно быть грамотным в поэзии человеком и тысячу раз зарифмовать утверждение, что
, говоря своим языком. А в языке этом слышны чужие интонации и мира нового никакого не создано. Новый мир таким путем не создается. Пример таких поэтов — Леонид Мартынов. Это — поэт, которому нечего сказать. Разве бывают такие поэты? С опубликованием сборника Цветаевой стало ясно, откуда бралось лучшее у Мартынова, а худшее — просто упорное упражнение в версификации, содержащее очень мало поэтического.
Новый мир открыт и создан, например, Пастернаком «Сестрой моей жизни».
нач. 1960-ч гг.[51]
Поход эпигонов
Анна Андреевна Ахматова недавно выразилась так:
«По-моему, сейчас в нашей поэзии очень большой подъем. В течение полувека в России было три-четыре стихотворных подъема: в десятые-двенадцатые годы, или во время Отечественной войны, — но такого высокого уровня поэзии, как сейчас, думаю, не было никогда».
Ахматова почему-то пропускает двадцатые годы, когда поэзия, несомненно, была «на подъеме».
Замечание Ахматовой и верно, и неверно.
Поэтов, вернее, «тех, кто может рифмовать» (пользуясь строкой Лины Костенко)[70], всегда было много, и интерес к стихотворению, к стихотворчеству со стороны грамотных людей был всегда примерно одинаков. И сейчас, и в пушкинские времена. Есть какое-то постоянное соотношение между цифрой грамотных людей, количеством пишущих стихи и посылающих их в журналы, в издания.
Это отношение не определяет количества талантливых поэтов, гений рождается вне зависимости от этих цифр. Количество талантов и гениев в любые эпохи держится, примерно, на одном уровне и общественный прогресс тут ничего не обуславливает. Наивное ожидание Пушкиных на школьной скамье двадцатых годов разделялось многими.
Анна Андреевна обмолвилась:
«Не уровень поэзии высок, а небывало велик интерес к стихам».
Это разные вещи.
Это интерес рожден временем, рожден XXII съездом партии, снятием всяческих рогаток на пути стихов, дискредитацией канонизированного целым рядом лет — возможностью писать свободно.
В стране сейчас началась культурная революция — все народные университеты, лекции, издания, колоссальный спрос на элементарное уменье слушать музыку, стихи, читать романы.
Этот интерес — реакция на мрачные сталинские годы.
«Поэтов» всегда было много.
Наше время отличается одной особенностью. Молодежь вовсе незнакома, по вине Сталина, с русской поэзией XX века. Ведь это не секрет, что Мандельштам, Пастернак, Цветаева, Иннокентий Анненский не пользовались помощью типографии на своем пути в сердца читателей.
Та же судьба у Кузьмина, Клюева, Северянина, Волошина, Ходасевича, Гумилева, Белого, Хлебникова и Блока в целом, Есенина, который целый ряд лет был под запретом.
Северянин был поэтом «божьей милостью». По чистоте «поэтического горла» он не уступает Есенину. Только словарь его ужасен.
Русский читатель прошел мимо истории поэзии, мимо ее вершин.
Издавался лишь Брюсов — поэт, чуждый истинной поэзии.
Все это привело к великому смещению масштабов — «победа» физиков над лириками была облегчена до крайности именно тем, что истинную поэзию оттеснили в сторону, и тот поэтический арсенал, который был в руках молодежи, был явно не способен соперничать с увлекательными картинами, которые открывала наука.
Но не только это было забыто. История любой литературы знает всегда попытки формальных поисков — удачные и неудачные. И русская поэзия не составляет исключения.
50
Собрание сочинений: В 4-х т. / [Сост., подгот. текста и примеч. И. Сиротинской]. М.: Худож. лит.: ВАГРИУС, 1998.
51
Шаламов В.Т. Собрание сочинений: В 6 т. Т. 5: Эссе и заметки; Записные книжки 1954–1979. — М., 2005. — С. 68–69.