Пропавшая жила в квартире с печным отоплением со своей родной сестрой, племянницей Валентиной и сыном племянницы Николаем. Валентина была неоднократно судима с отбыванием наказания в колонии, её сын был осужден условно. Их объяснения сразу же вызвали сомнения в их правдивости.
Соседи пояснили, что в семье нередко были ссоры и скандалы, инициатором которых была пропавшая. «Скандальный и тяжелый она человек. Если бы мне сказали, что за
это ничего не будет, я сам бы её придушил» – так ярко и эмоционально охарактеризовал пропавшую один из вполне законопослушных соседей. Обратили они внимание и на то, что после исчезновения соседки в квартире мылись с керосином, судя по запаху, полы, топилась в конце апреля печь. Собачка – любимица пропавшей – без которой она не выходила из дома, осталась во дворе. Была установлена и продажа принадлежавшей бабушке швейной машинки. Однако подозрения не являются доказательствами, родственники пропавшей упорно стояли на том, что она ушла из дома и не вернулась, а первичный осмотр квартиры никаких результатов не дал.
Признаваться в убийстве никто не спешил. Наиболее вероятно убийство совершил Николай. Валентина к этому времени была арестована за совершенную очередную кражу, и твердила, что тетка ушла из дома и не вернулась. Административно арестованный за пьяный дебош Николай утверждал тоже самое. На той же версии настаивала и родная сестра пропавшей – инвалид первой группы, уже длительное время не выходящая из дома. Она не была судима и, по логике, была самым «слабым звеном», но, против ожидания, длительная беседа с ней никаких результатов не дала.
Я решил провести осмотр квартиры с применением люминола и с участием Валентины. Понятые тихо ахали, наблюдая, как в темноте – окна комнаты закрыли, а свет выключили – начали светиться брызги на дверном косяке, стенах, покрывале кровати; светились разводы от тряпки на полу и щели пола, таз под умывальником, и, слабо, даже колосники печи, где сжигалась одежда погибшей. Ярко засветилось и платье на Валентине, присутствовавшей при осмотре, на которую в тесноте и темноте попал раствором эксперт. «Это моя кровь, у меня нос был разбит» – бурно отреагировала Валентина. «Вполне возможно» – я не возражал, – «Но почему пол и стены светятся?» Из-за малого количества крови биологическая экспертиза в этих случаях результата не дает, но психологический эффект исключительный и его можно успешно реализовать. К моему удивлению, на результаты осмотра сестра погибшей никак не реагировала, а пояснить появление следов крови отказалась.
Вопреки ожиданиям первым «сдался» Николай, выдвинув версию неосторожного убийства: бабушка упала от его толчка, ударилась головой о спинку кровати и померла. Они испугались и решили труп расчленить и выбросить, а одежду бабушки сжечь. Категорического заключения о причине смерти судебные медики не дали, и опровергнуть либо установить истину, учитывая родственные отношения очевидцев, было крайне сложно.
С показаниями Николая я направился к сестре погибшей: «Следы крови вы видели. Почерк внука знаете? Вот его подпись: с моих слов записано верно. А вот он подробно описывает, как с матерью расчленял труп, по частям выносил и сбрасывал в Хопер. Можете прочитать» – я подвинул протокол к сидящей на кровати пожилой женщине, прикрыв его часть, где описывался «толчок» и его последствия. Внимательно прочитав предложенный текст, она подозрительно прищурилась: «А чего ты лист прикрываешь?» и решительно отодвинула протокол – «Ничего не видела, не знаю».