Как учитель своими учениками в убийстве подозревался
Труп пожилой женщины, ранним утром обнаруженной под балконом четвертого этажа, был направлен на вскрытие: по словам родственников, она страдала тяжелой формой астмы и уже не первый раз пыталась уйти из жизни. Звонок судмедэксперта поднял на ноги розыск и следствие: обнаружен перелом подъязычной кости. Практикам хорошо известно, что он характерен при удушении.
Погибшая проживала вместе с родной сестрой и ее мужем. Жили уединенно. Соседи периодически слышали шум скандалов. Да покойная и не скрывала сложившихся неприязненных отношений. Присутствие кого-либо из посторонних в квартире супруги отрицали. Мужчина оперативниками был доставлен в отдел милиции. Я выехал на осмотр квартиры, но ничего подозрительного при осмотре обнаружено не было. На балконе были обрезаны веревки, протянутые для сушки белья, но их, с равным успехом, могли обрезать и при суициде, и при выбрасывании трупа.
Встретившийся в коридоре начальник милиции посмотрел испытующе: «Узнал…?». Конечно, и через десятилетия я подозреваемого узнал. Это был наш школьный учитель рисования – с начальником милиции я учился в одной школе в параллельном классе. И хотя преподавал он недолгое время, но запомнился жесткой требовательностью, резкостью и вспыльчивостью. Эта характеристика полностью вписывалась в единственную версию: во время очередного скандала Иван Ильич (так звали бывшего педагога) вспылил, схватил сестру жены за шею и… А дальше – необходимость скрыть преступление, замаскировав его под суицид. Тем более, что такая попытка уже была. В общем-то, других версий и не было. Кстати, именно по похожему сценарию было совершено убийство, описанное в очерке «Плыл по Хопру труп».
Но у меня убеждения, что он – убийца, не было. Благо, имеющийся многолетний опыт давал право на убеждение. Ну, не возникало ощущения, что этот человек несколько часов назад совершил убийство. И поведение его жены не давало оснований ставить под сомнение их утверждения. Подозреваемый категорически отрицал какое-либо насилие по отношению к родственнице, но явно нервничал, что оперативники расценивали как подтверждение его виновности. Но может ли невиновный оставаться спокойным при внезапном задержании по подозрению в тяжком преступлении? А если будет вести себя спокойно, то это хладнокровный и волевой преступник? «Представь, что мы с тобой попали бы в такую ситуацию. Полагаю, что тоже бы нервничали, даже при наших должностях», – сказал я начальнику уголовного розыска.
Профессионалы знают, что убежденность в виновности возникает не только при наличии улик, но и при анализе поведения подозреваемого: естественно лгать редко кому удается. Расспрашивая бывшего учителя об отношениях с погибшей, причине ссор, я резко сменил тему разговора, предложив рассказать о том, чем он занимался раньше. Мне надо было видеть его поведение при объяснениях, исключающих для него какой-либо риск, и его реакцию на вопросы, не имеющие никакого отношения к преступлению. С некоторым недоумением восприняв вопрос, он стал рассказывать о своем жизненном пути и, надо же, напрочь забыл свою недолгую работу в школе. Это позволило мне с полным основанием сказать: «Неискренни Вы со следствием, по непонятным причинам скрываете некоторые моменты». На очередные заверения в том, что он говорит правду и только правду, я резонно напомнил его работу в школе. Надо было видеть, как поражен этим был Иван Ильич, на лице и в глазах его читалось изумление: за эти два часа «органы» проверили всю его биографию! Почему-то он не предполагал, что солидные люди в погонах когда-то были его учениками. «Да я просто забыл. Ведь всего-то год в школе работал». Нет, поведение его было вполне естественным.
Но что делать с криминальным переломом? Оперативники смотрели на меня с недоумением: труп явно криминальный, рабочая версия весьма убедительна и ничем не опровергается. Вместо ожидаемого от меня решения о задержании подозреваемого, я поехал к экспертам. После вопроса: «Мог ли произойти перелом подъязычной кости при падении с такой высоты на поверхность, где находятся остатки строительного мусора?», я сам оказался в роли подозреваемого. Во взгляде молодого эксперта явно читалось: «Убийство скрыть хотите?». От возмущения он даже головой закрутил: «Перелом подъязычной кости характерен при сдавливании шеи руками» – ответил четко, как на экзамене. «А на шее трупа овальных кровоподтеков не обнаружено?» – задал я следующий вопрос. Эксперт с замешательством взглянул на свою жену – они оба приехали по назначению экспертами, и она присутствовала при вскрытии. И встретил почти такой же взгляд. «Нет, кровоподтеков не было» – почти хором несколько растерянно проговорили они. Может быть вспомнили, что для такого перелома, требующего значительных усилий, характерны следы на коже шеи от пальцев рук убийцы. «А перелом ребер, костей конечностей имеют признаки посмертного причинения или прижизненны? – продолжал «пытать» я. Оба эксперта стали напоминать «плывущих» на экзамене студентов. «Так вы можете исключить причинение этого перелома при падении?». «Нет» – на сей раз уверенно ответил эксперт. «Спасибо. Надеюсь именно этот вывод вы и отразите в акте вскрытия тела».