Не часто приходится встречаться с умышленным убийством, единственной причиной которого – спор. Просто спор…
В этот обычный пасмурный осенний день в центре р. п. Самойловка встретились Петров Г. и Сергей Б. – недавние сотоварищи по наемной бригаде. Без спиртного говорить было не о чем. Дальнейшие события развивались по хорошо известной и удручающе однообразной схеме: скинулись, взяли, выпили. Поговорили. Показалось мало. Опять скинулись, взяли. Подошел третий, предложил распить «по-людски» – у него дома и с закуской. Предложение было встречено с одобрением, и спустя короткое время, пиршество было в разгаре. Из-за чего разгорелся скандал, вспомнить никто не смог. Впрочем, и скандала особенного не было. Просто Петров пообещал компаньону отрубить голову. А Сергей не поверил. «Не сможешь!», – говорит. Это неверие Петрова сильно возмутило. Как объяснял потом следователю, он привык быть хозяином своего слова. «Топор есть?» – спросил он у изрядно охмелевшего хозяина. Тот утвердительно мотнул головой: «В сарае».
Спор: «отрублю!» – «нет, не сможешь!» переместился во двор. Видно, сильно верил Сергей в свою счастливую звезду, вручив решительно настроенному оппоненту топор, и тут же, во дворике, положил свою голову на чурбак, на котором хозяин рубил дрова. Ну, не мог он представить, что вот так, на спор, можно отрубить голову. Петров долго не раздумывал. Второго удара наносить не пришлось…
Так, до неправдоподобия просто окончилась жизнь тридцатилетнего мужчины. Его пьяное бесстрашие уважения не вызвало. Зайдя в дом, Петров налил стакан водки и выпив «за упокой души раба божьего Сергея», предложил побледневшему хозяину пойти посмотреть, как он «этому дураку голову отрубил». Перед глазами приехавших по звонку протрезвевшего от жуткой развязки хозяина оперативников предстала невиданная картина: перерубленной шеей на чурбак опиралось стоявшее на коленях тело. И не пытавшийся скрыться Петров немногословно пояснил: «Сказал, отрублю, значит, отрублю».
Не стоит представлять убийцу с низким лбом и злобными взорами, с блатным жаргоном и повадками, вынесенными из колонии. Петров ранее не судим, товарищи по бригаде отзывались о нем положительно, а старушка – квартирная хозяйка, удрученно-горестно качая головой и крестясь, долго не могла поверить в совершенное квартирантом.
Впрочем, никакого раскаяния в совершенном Петров не испытывал, виня во всем потерпевшего: «Нечего спорить было». Удивленно качали головой много видевшие, ко многому привыкшие врачи-психиатры. Отметив вызванные злоупотреблением алкоголем утрату количественного и ситуационного контроля, признаки морально-этического огрубления личности, они признали Петрова вменяемым.
…Давно закрыта последняя страница уголовного дела. Прозвучал и вступил в силу приговор суда. Но не проходит чувство горького недоумения перед этой нелепой смертью, перед её пугающей обыденностью и чудовищной простотой мотива совершения тягчайшего преступления – лишения человека жизни. Жизни, данной матерью не для игры со смертью…
«Я ж Андреева убил!»
Ситуации, при которых совершившие убийство официально заявляют об этом, не так уж и редки. Как правило, это убийства, совершенные в состоянии аффекта, необходимой обороны либо её превышении. Но вот с тем, что должностные лица не верили в заявление о совершенном убийстве, пришлось встретиться только однажды…
Ранее судимый Андреев в небольшом селе Турковского района Саратовской области имел репутацию весьма негативную и даже числился в розыске за уклонение от уплаты алиментов. Высокий, крепко сложенный, грубый, он возражений не терпел и, не задумываясь, часто использовал достаточно весомый аргумент – собственный кулак. Впрочем, использовал тогда, когда был уверен, что сдачи не получит, и с крепкими мужиками отношений предпочитал не обострять. Нигде не работал, периодически поколачивал свою сожительницу, а когда пропивал заработанные её деньги, не гнушался «сшибать» трешки и рубли (времена были ещё до перестроечные) с одиноких пенсионеров, которыми богата сельская глубинка. И не дать рубля старики боялись, и заявить в сельсовет или участковому не решались: ведь вроде взаймы брал, хотя и заведомо – без отдачи. А заявишь, как бы хуже не было: попробуй докажи, кто у тебя ночью стекло в окне разбил. Слишком недобрые были у Андреева глаза. Уж лучше отдать рубль или даже трешку… Вот так и жил Андреев, и не одна душа вздохнула с облегчением, узнав о его смерти.