Саша улыбался, посматривая на алешин станок, на опоки, на самого Алешу взглядом победителя. Теперь он был уверен, что будет работать по новому способу — в один переверт. Не придется Алеше его больше укорять, нет! Пусть не думает, что только он один может хорошо работать! Все могут, если по-настоящему возьмутся за дело, и он не отстанет от других, будьте спокойны!
Улыбаясь, он встретился глазами с Клавой, возвращавшейся из плавильного пролета.
— У плавильщиков дело налаживается, сейчас будете работать нормально! — объявила она. — Сам Халатов из конторы вышел, пробы берет, за разливкой смотрит, от печи не отходит. Кричит на всех, Семена Кузьмича загонял совсем… Командует!
— Теперь хорошо командовать, когда ему электрод на печь поставили. Небось, во время аварии не командовал, в конторку запрятался… — Алеша выпрямился и взглянул на электропечь.
— Ну, а ты что так заулыбался? Новая рифма в голову пришла? — обратилась к Саше Волнова.
— Он в один переверт собирается работать, вот и радуется! — сказал Алеша.
— Неужели? Саша! Вот молодец!
Саша совершенно ясно увидел, что у Клавы потеплели глаза, стали ясными, лучистыми. Они смотрели на Сашу без насмешки и пренебрежения — ласково, радостно.
— Посмотри-ка, Клавдия Афанасьевна! — воодушевленно сказал он, берясь за опоки.
Саша повторил все приемы работы в один переверт. Получилось даже лучше, чем в первый раз. Критически наблюдавший за ним Алеша одобрительно кивнул головой, не найдя к чему придраться: выполнил он медленно, правда, но зато точно и правильно.
А Клава даже всплеснула руками:
— Ведь получается у него! Правда, Алеша?
— Ты с землей попробуй, — предложил Алеша.
— Пожалуйста, могу с землей! В чем дело?
Набивка опок формовочной землей была проделана еще медленней, но все же Саша справился и с этим.
Конвейер все еще стоял. Ставить форму было некуда, и Саша высыпал землю из опок тут же, под только что очищенный станок.
Клава пожала Саше руку и заторопилась:
— Как говорят моряки: держись, Саша, направление правильное. А я побегу, мне еще в комитет успеть надо…
Саше хотелось проводить девушку и по дороге поговорить. Он рванулся за ней.
— Погоди-ка! — голос Алеши звучал строго.
Саша нехотя вернулся:
— Ну, чего тебе? — нетерпеливо спросил он, посматривая вслед Клаве, чтобы заметить, в какую дверь она выйдет из цеха.
Она вышла в правую, значит, поднялась к себе в техчасть. Можно будет встретиться с нею на улице.
— Насвинячить на моем станке сумел, а землю кто убирать будет? Бери лопатку и подгребай! — сказал Алеша.
Саша посмотрел на лопату продолжительным взглядом, слоено никогда раньше ему такой вещи видеть не приходилось. Потом вздохнул и медленно, с усилием, но отчетливо произнес:
— Землю я уберу, не беспокойся… Только ты на меня больше так, Алешка, не кричи! Вот!
Алеша взглянул на него удивленно: что случилось с другом? Чего разобиделся?
— Чудак ты, Саша! Я бы сам сделал, да некогда. Видишь, конвейер тронулся, надо опоки выставлять.
Саша посмотрел на конвейер, но вряд ли он различал движение конвейерных тележек, — так сосредоточенно он прислушивался к тому, что происходило внутри него.
— А ты все-таки не кричи на меня! — опять с необычайной для него серьезностью медленно проговорил он и начал убирать землю.
Первый раз за все время совместной жизни он разговаривал с Алешей таким тоном. Теперь он был уверен в своих способностях, в своих силах и явно хотел добиться, чтобы Алеша и все другие разговаривали с ним, как равные с равным, а не так, как до сих пор, — чуть-чуть снисходительно и насмешливо. Он решил доказать, что у него есть характер, и делал это, как умел.
Алеша ничего не ответил. Да ему и некогда было: подкатились пустые тележки, надо было выставлять формы.
Глава седьмая
ВСТРЕЧА
Наступал вечер, в комнате потемнело. На потолке над алешиной кроватью появился световой квадрат — это на улице включили фонари.
Коля рассматривал переливавшиеся разноцветными искорками морозные узоры на окне. Он хотел вздремнуть перед сменой, но никак не мот уснуть, так его разволновала картина «Падение Берлина», которую он только что посмотрел в новом кино.
Надо будет обязательно написать отцу в колхоз — пусть посмотрит ее и вспомнит, от кого он получил свои три ранения. Гитлер! С какой ненавистью говорил о нем народ! Теперь Коля увидел его, как живого. Психопат, смотреть тошно, а сколько людей погибло из-за него, сколько горя перенесли все! Как только земля носит таких гадин!