Коля с любопытством наблюдал за тем, как наряжается Алеша. Совсем непохоже было, чтобы он собирался в кино: надел шелковую рубашку, долго мучился с галстуком, пока не затянул его в огромный узел, вытащил из шифоньера новый, недавно купленный бостоновый костюм, желтые ботинки с подошвой в палец толщиной.
Коля не удержался и заметил:
— В кино ведь не раздеваются…
— Надо же когда-нибудь и костюм носить, — смущенно возразил Алеша.
Он надел пальто, шапку и еще раз повернулся перед зеркалом. В зеркале стоял высокий, широкоплечий юноша с взволнованным и немного тревожным взглядом.
«Как все-таки одежда меняет человека!» — удивился Коля.
…Новый кинотеатр был выстроен на пригорке и резко выделялся своими пятью фасадными колоннами на фоне окружавших его жилых домов. Все здание было выкрашено в светло-голубую краску, мягко подчеркивавшую белизну лепных карнизов.
Огромный плакат изображал воина с автоматом в руке, составленная из цветных электрических лампочек крупная надпись «Падение Берлина», ослепительные лучи прожекторов, в упор направленные на колоннаду театра, — все это еще более выделяло здание, придавало ему особенный, торжественно-праздничный вид. Театр, и в самом деле, был праздничным подарком. Еще недавно заводские юноши и девушки смотрели кино в старом бараке, с первых дней строительства приспособленном под кинотеатр.
Алеша два раза обошел здание кругом, по-хозяйски осматривая его со всех сторон. Он приходил сюда в последний раз летом, когда театр еще отстраивался. Со всех сторон здание окружали леса. Тогда здесь было грязно, замусорено, неприглядно. Не верилось, что может на пустыре вырасти настоящий дворец.
Хорошая профессия — строители! Когда они начинают свое дело — кажется, ничего интересного нет. Наоборот, много хлама и мусора, весь участок разворочен и перекопан. А когда закончат, неожиданно для всех, кроме строителей, появляется красивое здание — подарок народу.
У Алеши начали зябнуть ноги, и он вошел в кино.
В небольшом вестибюле все было еще новенькое, ослепительно чистое. Сверкали чистотой выложенные белыми кафельными плитками панели, блестели желтые, плиточные полы. Над оконцем кассы горела лампочка в матовом абажуре, освещая план зрительного зала.
Алеша опоздал на шестичасовой сеанс и взял билеты на восемь часов.
Пожилая контролерша в форменной куртке с галунами сидела у входа. Выражение лица у нее было торжественное, словно и для нее была непривычна и эта новая, еще не обношенная форма, и это новое помещение. Она приподняла бархатную портьеру и пропустила Алешу внутрь.
Полукруглое фойе освещала большая бронзовая люстра. Свет дробился на мелкие искры в хрустальных подвесках. В нишах стен были выставлены большие панно на темы Отечественной войны. Алеша пошел к картинам.
Откуда-то с вышины раздался громкий голос:
— Алеша, забирайся сюда, отсюда лучше видно!
Звуки гулко раскатились по пустому залу, на несколько секунд приглушив доносившуюся из кинобудки музыку.
Алеша оглянулся и оторопел: «Она!». На балконе, за отлитыми в алешиной литейке узорчатыми перилами — он их сразу узнал по рисунку, — стояла Клава. Сконфуженная неожиданной громкостью своего возгласа, она прикрыла рот ладонью, а другой рукой энергично махала Алеше, подзывая его к себе.
Алеша по винтовой железной лестнице взбежал на балкон.
Клава тоже приоделась. На ней было пальто с широким серым каракулевым воротником, обычный платок она сменила шапочкой из такого же серого каракуля. Она показалась Алеше необыкновенно красивой. Это была как будто не та Клава, которую он каждый день встречал в цехе, — особенная, праздничная Клава.
Алеша еще более смутился. Он торопливо снял перчатку, растерянно пожал ей руку, потом вспомнил, что они уже здоровались и не один раз. Не зная, что делать, он зачем-то снял шапку, сложил в нее перчатки и стал придумывать, куда же теперь девать все это имущество. Наконец засунул шапку подмышку, а ставшие непомерно длинными руки затолкал в карманы.
— Тебе нравится кино? Хорошо отделано, правда?
Не пришедший в себя Алеша неопределенно пробормотал:
— Не знаю, не огляделся еще…
Клаве показалось, что он чем-то расстроен, и она замолчала.
Озираясь во все стороны, Алеша увидел буфет. Буфетную стойку он заметил еще снизу, но все же сделал удивленное лицо:
— А-а! Здесь, оказывается, буфет есть! Пойду, посмотрю.