Он принес два брикета мороженого. Один неловко сунул Клаве, на другом развернул бумагу и начал есть сам. Они уселись за столик и долго молчали, делая вид, что всецело поглощены мороженым.
Чем меньше становился брикет, тем больше тревожился Алеша. Вот скоро начинать разговор, а о чем? Он подумал, что, пожалуй, проще всего купить еще по брикетке, но и от этой у него уже все оледенело во рту…
Глава восьмая
БОЛЬШОЙ РАЗГОВОР
Разговор начался сам собой. Принужденность бесследно исчезла, лишь только были сказаны первые слова.
— Говорят, очень хорошая картина.
— Да, хорошая. Наш Коля уже видел ее, хвалит…
Он усмехнулся, вспомнив колины разговоры:
— Понимаешь, какой чудак. Прихожу домой, он мне и говорит: «Ты, Алеша, будь готов! Тебя, наверное, товарищ Сталин вызовет в Москву на беседу…» С чего ты взял? «А я картину «Падение Берлина» видел, там показано, как товарищ Сталин вызвал к себе одного сталевара и долго с ним беседовал…» Что ж из этого? «А вот выставишь за смену тысячу опок — и с тобой то же случится. Думаешь, так это незаметно и пройдет? Обязательно вызовут в Москву!» Придумает же чудак такое! Совсем еще мальчишка!
Алеша ожидал, что Клава вместе с ним посмеется над выдумщиком Колей. Но Клава даже не улыбнулась. Она вытирала платком кончики пальцев и задумчиво смотрела на Алешу.
— Мне кажется, Алеша, что Коля прав. Ничего невероятного нет. Вспомни-ка Зину Захарову! Простая деревенская девушка, ничем не примечательная, стала работать на заводе, проявила инициативу, об этом узнали в Москве — и пожалуйста! Зину вызвали на коллегию министерства, она выступала на всесоюзном совещании механиков… Ничего невероятного нет! Если ты добьешься тысячи опок за смену на таком участке, как формовка мелких деталей, — это будет большое дело. Незамеченным оно не пройдет, вполне могут вызвать на коллегию.
Алеша смотрел на Клаву немного встревоженно. Теперь уж и ему стало казаться, что поездка в Москву вероятна.
— Надеюсь, ты не загордишься, Алеша?
— И не подумаю.
— Правильно, не надо. Здесь дело совсем не в твоей персоне. Хоть ты какой рекорд поставь — это будет мало для страны. А вот когда сотни тысяч формовщиков Советского Союза станут формовать столько же, сколько формует Алеша, вот тогда будет огромное, государственное дело. Разве можно этого добиться без Москвы, сам посуди? Вот в чем тут дело, Алеша, а не в твоей особе!
С Алешей произошло то, что уже случалось с ним не раз: он посмотрел на себя, на свой труд не с обычной, будничной, а с другой, государственной точки зрения. Еще и сегодня он думал, что тысяча опок — только его, алешино, дело. Сможет он — даст тысячу, не сможет — не даст, никого это не касается. Будет удача — поинтересуются цеховые руководители. Быть может, придет посмотреть его работу директор завода, обязательно придет секретарь из парткома и кто-нибудь из комитета комсомола. Не будет удачи — ну, и что же? Значит, напрасно старался, только и всего…
Никогда ему еще так ясно не представлялось, что его борьба за тысячу опок — частичка общей борьбы всех формовщиков страны за высокую выработку. Алеша должен бороться за то, чтобы каждый мот давать по тысяче опок на формовке мелких отливок. Каждый, а не он один!
Несколько смущенный грандиозной задачей, Алеша сказал:
— Да, без Москвы такого дела не решить! — подумав, добавил: — Лучше бы ты, Клава, не рассказывала про это — неспокойно стало. Не осрамиться бы! Сам-то я до этого не додумался…
— А я давно думаю. Такую и себе задачу ставлю — вперед двигать формовочное дело. Без этого на машиностроительном заводе никак нельзя. Тебе я ничего не говорила, потому что… Между прочим, я была у механиков. Обещают на днях поставить педаль на твой станок.
— Посмотрим. Они давно обещают. А сифон?
— И сифон обещают. Только не так скоро…
— Вот бы еще с землей решить дело!
— А что с землей?
— Понимаешь, за смену ее столько нападает у станка — чистое мучение убирать после работы. Я хотел поставить ящик и всю лишнюю землю смахивать в него.
— Ничего тебе это не даст, — покачала головой Клава. — Рабочее место у тебя тесное, ящик поставить некуда. Даже если сумеешь втиснуть его, все равно часть земли будет просыпаться. Лучше к бункеру подвесить коробку-мерку. В нее земли должно входить ровно столько, сколько нужно для набивка одной опоки. Формовщик открывает мерку, и земля валится в опоку, ни одной крошки лишней.
Алеше это не понравилось:
— Двойная работа! Сперва надо открывать бункер, засыпать землю в мерку, потом открывать коробку и сыпать в опоку. Сосчитай, сколько лишнего времени!