— Да ты что, Алеша, деревянный, что ли? — удивилась Клава. — Ведь здорово больно, как ты терпишь!
— Что же, орать мне теперь? — спросил Алеша.
— Ну, все-таки, хоть бы крикнул, что ли! Помню, со мной такой случай был… Хочешь, я расскажу тебе, как я пальцы отморозила?
— Домой бы надо…
— И не выдумывай. Я тебя не отпущу, пока ты не согреешься! — Чтобы отвлечь Алешу от боли, она начала рассказывать:
— Понимаешь, это был самый первый день моей самостоятельной жизни. Вот когда я по-настоящему поняла, что значит быть комсомольцем. Это значит, прежде всего, — отвечать за коллектив, где бы и с кем бы ты ни был…
Село Биргильды, где она родилась, лежит отсюда километров за девяносто. Кончила Клава семилетку и встал вопрос: куда поехать учиться? Отец ее, сельский учитель, настаивал, чтобы Клава срочно поехала в город, в педагогическое училище.
— Воспитание детей — самое женское дело! — твердил он.
— Женское, для женщины, женщине! — возмущалась Клава. — Удивляюсь, папа, почему ты женщин выделяешь. Это обидно!
— А куда бы ты хотела поехать?
— Есть горный техникум. Чем плох? Поиски, разведка…
— Женщине бродить по горам очень трудно, не женское это дело.
— Есть там автомеханический техникум. Конструкторы, технологи…
— На производство? Целыми днями не видеть солнца, не дышать чистым воздухом?
— Зато индустрия.
— Индустрия! Эх, Клава!
Отец тревожно смотрел на Клаву: уж очень ему не хотелось, чтобы единственная дочь пошла по другому жизненному пути, чем тот, которым прошел он сам. Не желая расстраивать отца, Клава обещала поступить в педагогическое училище.
Осенью Клаве уехать не удалось: прихворнул отец, она не решилась его оставить. Поехала зимой на объявленный дополнительный набор.
К школьному саду подкатила машина МТС. В кузове уже сидело пять колхозных девчат — ехали на курсы комбайнеров. Клаву посадили в кабину.
Шофер, молодой паренек Сережа, в порыве усердия даже заложил ей за спину собственную телогрейку.
— Растрясет тебя дорогой — отвечай потом перед отцом. Ох, строгий был он ко мне, когда я учился! — Он помолчал и добавил: — Учил, учил, а я все-таки обхитрил его — так дураком и остался.
— Что ты говоришь. Сережка? Дураком?
— Ох, и дураком! Ни в сказке сказать, ни пером описать! — бубнил Сережа, включая скорость и трогая машину.
Клава не стала расспрашивать. Было немножко тоскливо — уезжала надолго, покидала родных. Еще неизвестно, как встретит город.
Сережа вел машину стремительно, с налету проскакивая забитые снегом овражки. Подбуксовывали редко. Если случалось такое — девчата слезали с сундучков, выпрыгивали из кузова и дружно выталкивали грузовик из сугроба. Сережа выставлял ногу из кабины, высовывался сам, рулил одной рукой и покрикивал:
— Жми, девичья команда! Комбайнерами будете!
Клаве он не разрешил выходить из кабины. Девчата не обижались на такую привилегию: дочь учителя, из себя цыпленок, что, мол, с нее взять?
До города оставалось километров двадцать. Пошла горная местность, леса, снег стал еще глубже. Сережа снял вторые скаты с заднего моста:
— Теперь проедем хоть где! Колеса до земли прорежут снег, сцепление будет первый сорт.
Ехали, правда, хорошо. Вихрем проскочили по целине мимо какой-то груженой машины, засевшей в снегу.
Через два километра нагнали пешехода. В мохнатой полудошке, в высоких белых бурках он, пошатываясь, брел по снегу. Услышав за собой рокот мотора, остановился, поднял руку и так простоял, пока грузовик не уперся ему в грудь радиатором.
Сергей сквозь зубы выругался и приоткрыл дверь кабины:
— В чем дело?
— Братишка, спаси! — по-бабьи заголосил человек в дошке.
Несмотря на мороз, пот градом лил с его пухлого, розового лица.
— Тюрьма, тюрьма мне, братишка! Спаси, не бросай!
— Что там у тебя? Говори толком!
— Моя машина в степи застряла! Будь другом, вытащи? Ничего не пожалею! Товар везу в сельпо. Шофер караулит. Уснет — пропало дело. Тюрьма мне будет! — Видя нерешительность Сережи, он обратился к Клаве.
Кабина быстро заполнилась водочным перегаром.
— Пособите выбраться, пожалейте! Пропала моя головушка!
Клава обратилась к Сергею:
— Слушай, Сережа, может быть, поможем? В самом деле, государственное добро.
Сережа тотчас согласился:
— Выдернуть недолго, чего там. Вороча́ться не хотелось, а выдернуть недолго. Трос у вас там есть?