Мясников тоже смотрел на Алешу, и они безотчетно друг другу улыбнулись.
— А ведь вы тот самый Мясников? С московского?
— Тот самый, тот самый! А ты Алеша Звездин — тоже тот самый?
Они пожали еще раз руки и смотрели друг на друга, улыбаясь.
— Слышал, слышал про твои подвиги! — заговорил Мясников непринужденно и весело, точно они были давным давно знакомы. — Значит, решил показать класс нам, старикам. Молодец, так и надо! Сам не застаивайся и другим не давай!
— Какой же вы старик! Я вас совсем другим представлял…
— Косая сажень в плечах, борода до пояса, усы за уши закладываю — таким, что ли? Чего нет, того нет — ни бороды, ни усов не нажил, а пятый десяток пошел — это верно! Ну, как дела на Урале? Скоро мне на пятки наступишь?
— Где мне! — краснел Алеша. — Трудновато за вами угнаться. Перед отъездом я только 724 выдал.
— Семьсот двадцать четыре! Ишь ты, скромник! Проворен, проворен!
Они заговорили о помехах. Работаешь в цехе не один, тысячи нитей связывают с коллективом. Стоит оборваться одной ниточке — и тотчас же все идет насмарку. Поломался конвейер, случилось что-нибудь на плавке, заело бегуны у земледелов — и формовщику делать нечего — стой да постаивай!
— Иной раз и крепко призадумаешься — где выход?
— А мы такой выход нашли: за стахановский цех боремся. Добиваемся, чтобы каждый рабочий вперед тянулся, тогда и нам легче должно стать… Заказы для строек коммунизма нам здорово помогают: никому не хочется ударить в грязь лицом перед строителями…
— Это вы правильное направление взяли, — задумчиво сказал Мясников.
Вернулась выходившая куда-то Буранова и объявила, что совещание начнется завтра ровно в двенадцать.
— Теперь, товарищи гости, можете посмотреть Москву! — сказала она. — А Грузия все не едет, Мясников!
— Приедет, никуда не денется! — ответил Мясников и подошел к ней.
Они о чем-то заговорили. Было похоже, что формовщик в министерстве свой человек.
Алеша заторопился на улицу. Раз такое дело, надо пользоваться случаем и побродить по улицам Москвы.
Он, Алеша Звездин, в Москве! Мысль об этом была отрадна, волновала и заставляла сильнее биться сердце. Не сон, не выдумка, а факт — он шагает по Москве! Здорово все получается!
Алеша сошел с тротуара, собираясь перейти площадь. И в ту же минуту неподалеку раздался короткий, пронзительный свист. Милиционер смотрел прямо на него. Сомневаться не приходилось, свист относился к нему, и Алеша направился выяснять, в чем дело.
— Что, первый раз в Москве? Так по площадям не ходят! — сказал милиционер и, посматривая по сторонам, коротко объяснил, как надо пересекать площади.
В скверике он загляделся на темную статую какого-то всадника. Складки причудливо вскинутого плаща были забиты давней серой пылью. Алеше почудилось, что когда-то, давным-давно, он уже видел всадника. Но где? На Урале памятники — редкость, а в Москве он первый раз.
Он увидел вдали дощатые бока длинного забора, опоясавшего высотное строительство. За широкими воротами виднелись громадные котлованы, валы свежей, только что вынутой земли, штабели металлических ферм, кирпича, леса, склады цемента. Над всем этим вздымались железные руки нескольких подъемных кранов, а над ними, точно пучок струн, тянулись прямо в небо металлические фермы каркаса.
Присмотревшись к вспышкам электросварки, можно было рассмотреть, что там, на краю пропасти, приткнулся со своим аппаратом человек — электросварщик.
Захотелось подсчитать, сколько же будет этажей в этакой громаде. Три раза принимался он за это дело и неизменно сбивался со счета. Наконец, в четвертый раз насчитал 27 этажей, а над ними стоял еще лес стальных мачт, — значит, здание будет расти еще, еще потянется вверх, к солнцу и голубому небу.
— Вот громадина, так громадина! — удивлялся Алеша, поправляя кепку, чтобы не свалилась.
Вспомнились все те стройки, которые видел из окна вагона, выкрашенные в кремовый цвет столбы телеграфа, выложенные из кирпича звездочки на обочине железнодорожного полотна, колхозники, подбрасывавшие снег на дорогу, чтобы легче было проехать с грузными возами, — все те мелкие события и факты, из которых складывалась большая мирная советская жизнь.
Он долго шел, пересекая площади, широкие автострады, просторные бульвары с проталинами на дорожках, подземные дворцы метро, узкие переулки и необычайно широкие улицы, а Москве все не было конца, и людской поток не ослабевал.